5

Люблю, как пишет Войнич: она словно находит ключик к любому читателю - и подростку, и взрослому. В результате получилась сага, которую интересно читать в обратной хронологии. Эта часть - про прабабушку главного героя первой части, Овода.
Все же удивительной личностью, пожалуй, была писательница. Как ей только удалось так четко прописать психологию героев, протянуть ниточки сюжета, в правильных местах расставить неочевидные противоположности - и это в те года, когда про психотравму и компенсации не были еще осведомлены все, кому не лень.
По ходу знакомства с главной героиней я прошла все стадии - от скепсиса до принятия. Решила не верить на слово рецензентам и поумерить кредит доверия исходя из прошлого опыта произведений. Да, порой история вызывала раздражение - но проанализировав, я быстро поняла, что бесил не характер и решения героини, а именно то, как сложилась ее судьба (чего только стоило детство и отношение с матерью), а также повестка того времени, когда женщина не могла просто взять и переехать от родителей и строить свою жизнь, как ей вздумается.
Мне даже понравилось, как автор показала развитие безвольной жертвенности и то, в какой форме женщина может пронести комплекс, которым ее "наградили" в самом начале зарождения личности, как он может исказить отношения с детьми и с собой.
Очень жаль, что свет не увидел последующей, заключительной части - Войнич планировала познакомить нас с еще одним поколением семьи. Остается только догадываться, что бы это был за шедевр.

Рабыня, которая хочет сохранить самоуважение, может скрывать только свои мысли. То, что она читает, говорит или делает, должно быть всегда открыто для ее хозяина; только душа ее будет заперта для него. Если он по лени или тупости обманывает себя — это его дело. Каким детским и смешным казалось все это теперь. Вспоминая годы своего замужества, она не могла не видеть, что рабом скорее был он: рабом, с которым обращались так же мягко, как с Фиалкой, о котором так же хорошо заботились и который был так же доволен своей упряжью. Положение домашнего животного — что может быть отвратительнее и постыднее? Никому не пожелала бы она… А что она могла сделать, если он не годился ни на что лучшее?

Ужасны не люди, дружок, ужасна их нищета.

Вероятно, почти все мы хотели бы, чтобы мир был утроен не так несправедливо, но что бы мы делали, если бы он и стал лучше? Наши отвратительные законы и обычаи — лишь отражение нашей собственной сути. Мы от рождения жадны и жестоки. В глубине души мы вовсе не желаем ни справедливости, ни красоты, они мешают нам дышать. Пусти нас в рай - и мы не успокоимся, пока не обратим его в пустыню