4.5 Питерские вампиры

— А вообще, я бы хотела никогда не умирать, — говорит она.
— Мне кажется, это ужасно тоскливо.
— Только если сидеть в баре каждый вечер, — парирует Марина. — А если постоянно чем-то заниматься, новым, интересным… ну ездить по разным странам, читать, учить языки…
— То хватит тебя лет на сто, — отвечаю я. — А потом ты окажешься запертой в этом мире, как в склепе, в унылой компании опостылевших стран, надоевших людей и наскучивших занятий. Смерть придает жизни хоть какую-то осмысленность, хотя бы в качестве подведения итогов.
— А мне кажется, что умирать очень обидно, как выйти из кинотеатра посередине сеанса: фильм еще не закончился, а ты уже ушел.
— Тогда налей мне еще немного, и я выпью за апокалипсис: пусть фильм закончится для всех и сразу.

Когда я начинала слушать эту книгу, меньше всего я ждала, что потом назову ее красивой. Но именно это и происходит, ведь у нее потрясающий стиль повествования, очень красивый, поэтичный и разобрать-все-на-цитаты. Еще я не представляла, что мне придется долго привыкать к тому, что местом действия является Санкт-Петербург. Возможно, ситуацию усложняло то, что сравнительно недавно я начала читать новеллу "Разбитое сердце Астреи", с которой я начала сравнивать эту книгу. Но мне больше кажется, что тут проблема в том, что герои больше похожи на кого-то из американского триллера, как и сама ситуация, и то, как проводится расследование. И только питерские улицы и районы дают понимание, что это все русский роман.

Отличия от новеллы есть, но их на самом деле не так много (по крайней мере в первых двух сериях той истории), хотя здесь больше криминала и меньше тех, кто расследует мистические дела.

Но все же есть и что-то, что я предполагала и что оказалось правдой. Например, это действительно далеко не легкая во всех планах книга. К середине становится не столько скучно, сколько уже просто тяжко — новый мир, новые загадки, опасности, миллион героев, постоянные сюжетные повороты, частые моменты, где недоверие героев к друг другу портит все карты... Нет, желания разделить книгу не было, нет, это целостный роман, но желание как-то сократить и упростить некоторые сцены, подводки, арки, которые потом играли не такое большое значение, было.

При этом знакомство с героями было тоже весьма обстоятельным, но постепенным, поэтому мне очень понравилось то, как это было сделано. Само по себе расследование тоже было отличным, просто сложно было его воспринимать в этих реалиях, а так — и нуар, и мистика, и саспенс раскрыты атмосферно и продуманно. Загадка, кстати, очень запутанная, но ключи для ее разгадки раскиданы по всей книге, так что при определенном внимании к деталям найти ответ самостоятельно вполне возможно.

Финал этого расследования закрытый, на все вопросы даны ответы, но возможности для продолжения здесь есть, что и подводит нас ко второй книге, где будет новое дело.

В общем, могу посоветовать эту книгу любителям мистических детективов и как книгу из цикла, и как самостоятельную отдельную историю

— Я думаю, что страх — это естественная реакция современного человека на трансцендентное, — сказала Хлоя. Она закинула ногу на ногу, свободно расположившись в кресле напротив Шута и положив на колено блестящее лезвие длинного кинжала-танто. — Причем, чем больше человек отходит от традиционного осознания мира, тем сильнее этот страх. Согласись, что роман ужасов — это не просто книга о том, чего человек по тем или иным причинам боится. Такой жанр предполагает обязательное мистическое содержание. Странно было бы видеть предметом подобного произведения страх перед увольнением или лишением премии.
— От увольнения не умирают, — выдавил Шут.
Хлоя улыбнулась, и он почувствовал, как ужас на время снова взял верх над надеждой.
— Ну хорошо, я привела не самый удачный по форме, но точный по сути пример. Пусть будет страх перед смертью от болезни, страх умереть от пули — все это не тема для романа ужасов. Сверхъестественное — вот единственно достойный для него предмет. Ибо если раньше люди осознавали реальность невидимого мира, таким образом испытывая меньший страх перед его проявлениями, то сейчас, когда днем напыщенный и пошлый рационализм празднует свое торжество, ночью человек, оставаясь один на один с собой и вселенной, только острее ощущает ужас перед тем, существование чего он пытается отрицать.