4.5 От эйфории легких побед к позору поражения

Эта книга представляет собой попытку посмотреть на деяния нацистов глазами простых немецких граждан. Наложив личную переписку немцев на хронологию событий 1939-1945 годов, автор ищет ответы на следующие вопросы: как под действием пропаганды, побед и поражений менялись настроения обывателей, что им заменяло совесть, что заставляло их верить в необходимость уничтожения евреев, поляков и прочих «неарийцев», почему нация оставалась сплоченной до самой капитуляции?

Чтобы проанализировать изменение настроений, мыслей и страхов немецких обывателей на протяжении войны автор рассматривает не разрозненные письма множества людей, а длительную переписку нескольких пар супругов, друзей, родителей и детей. Встречаются очень эмоциональные и интимные письма, письма, содержащие описание бытовых трудностей военного времени, но практически все они так или иначе проникнуты патриотическим пафосом, выражением необходимости идти до конца, уничтожить врагов, принести жертву будущему детей и т.п. Из писем становится понятно, что немцы считали эту войну оборонительной, навязанной Западом, а действия руководителей рейха направленными на превентивное уничтожение врагов, к которым в первую очередь относили поляков, евреев и коммунистов. Дальнейшее повествование описывает основные факторы, обусловившие такое восприятие войны и сплачивание нации до самой капитуляции.

Первый из этих факторов - начавшаяся задолго до войны массированная пропаганда необходимости возмездия за поражение и потерю Германией территорий в Первой мировой войне, за притеснения немцев в Данциге и Польше. На этом этапе взращивались патриотизм, милитаризм и ненавистничество к "неарийцам". Гигантски преувеличенное пропагандой число жертв среди немцев на польских территориях служило оправданием всех дальнейших действий Германии, а нацистская провокация в Глейвице стала отправной точкой для вторжения в Польшу.

Второй фактор – внутренние репрессии и террор, не допускающие никакого инакомыслия и проявлений совести. С первых дней войны помимо мобилизации в рейхе были введены драконовские экономические меры: нормирование продуктов, принудительная работа по воскресеньям, замораживание зарплат, повышение налогов. Везде шныряли полицейские, сотрудники гестапо и СД, выявляя недовольных. Нежелающих брать в руки оружие немедленно отправляли в концентрационные лагеря или казнили. Суды однозначно ставили обязанность подчиняться приказам выше «велений совести». «Чтобы сломить непокорных, детей их отдавали в приюты, семейные дела и дома выставляли на продажу». На последних этапах войны военными судами было вынесено беспрецедентное множество смертных приговоров за трусость, пораженчество и дезертирство. Верхушка Рейха любой ценой пыталось избежать ответственности за свои преступления и внушала народу, что «он намертво увяз в глобальном геноциде, выходом из которого может стать либо победа, либо гибель».

Для экономии ресурсов с первых месяцев войны нацисты уничтожали психически больных людей, причем так называемая "акция эвтаназии» началась с детей. К концу войны количество убитых больных превысило количество уничтоженных немецких евреев, депортация которых началась в конце 1941 года. Имущество, оставленное сосланными евреями, превратилось в востребованные активы, которые жаждали присвоить очень многие немецкие граждане. При этом за публичное проявление сочувствия по отношению к евреям грозило трехмесячное заключение в концлагерь.

К концу 1942 года депортации евреев приобрели общеевропейский размах, счет убитых шел на миллионы. Старгардт доказывает, что для немецких граждан эти убийства не были тайной, поскольку «существовали сотни тысяч, а то и миллионы свидетелей расстрелов» на оккупированных польских и советских территориях. У немецких военнопленных и мертвецов рядом с фотографиями невест, жен и детей красноармейцы находили тысячи снимков с мест казней евреев. Тем не менее, большинство немцев считали «окончательное решение еврейского вопроса» оправданным, жизненно необходимым для безопасности Германии, хотя впоследствии и связывали его с массированными бомбежками союзниками немецких городов и общим поражением в войне.

Третий фактор – нагнетание пропагандой атмосферы страха и ужаса перед «азиатскими ордами из степей». Истории расстрелов сотрудниками НКВД заключенных в тюрьмах во Львове, польских военнопленных в Катыни, убийств солдатами Красной Армии гражданских лиц при взятии сел Восточной Пруссии использовались нацистской пропагандой с целью нагнетания ужаса «большевистского террора» и оправдания необходимости «еврейско-большевистского уничтожения». В последние недели войны из страха попасть в плен к "русским варварам" солдаты вермахта продолжали сражаться до последнего патрона.

На разных этапах войны эти факторы проявлялись в разной степени – от превалирования жажды возмездия за причиненные обиды в первые месяцы войны до страха перед репрессиями и наказанием за геноцид в ее финале.