4

У книжки великолепное оформление, и она, несомненно, украсила бы собой любое чаепитие! Но я решила запечатлеть ее для истории там, где эта мрачноватая и выстуженная славянская сказка меня сопровождала.

Я очень рада, что наши молодые авторы все чаще в своих произведениях обращаются к русской "корневой" культуре и удерживаются в рамках пограничной стилистики, - когда и архаизмы, и проработанные топонимы, имена собственные, - но при этом слог достаточно бодр и современен.

Так как у меня дома есть даже изразцы с Сирином, Алконостом и Гамаюном, - мой путь к этой книге отследить не сложно. Не могу сказать, что атмосфера сказки совпала для меня с ощущением от картин Васнецова и Билибина, но они все равно невольно проступали сквозь текст. Здесь девоптицы помещены в иную среду обитания, ни Буяна вам, ни Ирия, ни Евфрата, да и в большей мере эксплуатируется именно облик.

Немного скачут переходы от размеренного повествования к сумбурности (при общей логичности происходящего), и очень сложно выделить персонажа, который был бы всецело положительным и вызвал бы уважение с первого появления. Мотивация героев не всегда была очевидна, и горделивый, жадный до власти бездушный хам с посттравматическим стрессовым расстройством вдруг оказывается принципиальным, жалостливым и мощным. А наивный и недалекий товарищ вроде и получил свои уроки, но духовно как-то не подрос.

Герои ходят-бродят (то царь пошлет за дивом-дивным, то предательство родных вынудит, то колдовство смертоносное, то военная нужда), влюбляются в мифических существ и во врагов, жаждут власти, лишь изредка задают грамотные вопросы (что у вас здесь происходит?), с определенной периодичностью пытаются убить друг дружку, но как-то "без обид" продолжают общение. И вновь линейно ходят-бродят, не сильно прорабатывая в себе эмпатию (что в целом для обстоятельств уместно).

Не для малышей сказка. Домогательства встретятся и эпизод кровавый а-ля Декстер (пусть и урывками, намеками).

Еще в наличии: поход за чудесной птицей, заколдованный лес, братская вражда, проклятие царской семьи, война людей и колдунов (вьюжные, зверословы и проч.), живописная проработка бытовых деталей (от убранства теремов до пуговиц на кафтанах).

В финале подивилась подходу к катарсису и немного непонятному распределению благ между уцелевшими.