5

Сразу скажу, что второй книгой автора, в отличие от «Всё, чего я не сказала», я по-настоящему прониклась далеко не сразу, а только ближе к финалу. Нет, я не путалась в многочисленных героях (Инг прекрасно умеет выписывать разные характеры, так что среди них вы наверняка найдёте кого-то похожего если не на себя, то на кого-то из своих знакомых), просто поначалу конфликт ощущался недостаточно остро и всё происходящее не то чтобы сильно резонировало с моими внутренними читательскими переживаниями.

Так, например, красной линией через весь роман проходит тема материнства: кто вправе считаться настоящей матерью (биологическая мать или та женщина, что вырастила ребёнка), достаточно ли та или иная женщина делает для своего ребёнка, чтобы называться хорошей матерью и т.п.

Не первый раз в творчестве автора поднимается и тема национальности и расизма. Вообще странно обвинять писательницу с азиатскими корнями в следовании какой-то «повестке», ведь она, во-первых, пишет ровно о том, с чем ей и её семье приходилось так или иначе сталкиваться, во-вторых, на примере безумной речи адвоката-китайца как раз очень хорошо показано, что нельзя ставить identity (в данном случае — этническую принадлежность) выше personality (т.е. личностных характеристик того или иного человека), иначе можно дойти до совершеннейшего абсурда (что, впрочем, не отменяет того факта, что забирать ребёнка у Биби было как минимум жестоко), а в-третьих, не нужно приписывать книге тех моментов, что были добавлены уже в сериале.

И всё же центральный конфликт, как мне представляется, заключается в противостоянии тех, кто стремится влиться в какую-то группу, сообщество (что можно условно свести к «быть как все») с индивидуалистами, которые просто хотят быть собой. Как и в любой хорошей книге, здесь нет каких-то универсальных «рецептов счастья» или навешивания ярлыков (вот этот герой — хороший/плохой, поэтому делай/не делай как он), по-человечески можно понять каждого из героев. Нельзя назвать злодейкой ту же миссис Ричардсон, мать многочисленного семейства, только за то, что таким естественным для неё было стремление создать «всеобщую гармонию». Другое дело, что настоящая, внутренняя гармония, для достижения которой необходимо учитывать подлинные потребности каждой личности, подменяется в её понимании гармонией внешней (как то: определённым поведением, социальным статусом и прочими «внешними» стандартами), в итоге она — из совершенно благих побуждений — начинает в буквальном смысле «причинять добро» и не только создаёт конфликты на ровном месте, но и полностью теряет какую-либо связь со своей младшей дочерью. С другой стороны, можно упрекнуть и «свободную художницу» Мию — за то, что раз за разом лишала свою дочь Перл возможности почувствовать себя частью чего-то большего, нежели маленькая семья из двух человек.

Высокий балл книге я, признаюсь честно, поставила за два момента, которые неизменно трогают меня в кино и книгах, потому что напоминают о трагическом личном опыте. Первый момент — это ложные обвинения и невозможность оправдаться, не раскрыв при этом чужой секрет. А второй — это, конечно, невероятное давление, которое изо дня в день вынуждена терпеть не похожая на остальных Иззи. Утверждение некоторых рецензентов, что девочке просто не хватает хорошей порки, лишний раз демонстрирует непоколебимую уверенность некоторых людей, что пирамидку — не без помощи молотка, конечно, — можно впихнуть в секцию для кубика или шарика. И неважно, насколько фигурка поломается в процессе, ведь для многих цель и состоит в том, чтобы «сломать» (напомню, что закон, по которому любое действие рождает противодействие, никто не отменял). Попробую провести другую аналогию: если вы ждали ласточку, а вылупился пингвинёнок, то глупо ругать его за то, что он не может взлететь; и наоборот: не нужно заставлять ласточку нырять в холодную воду — если вы, конечно, не ставите своей целью её утопить.

Чуть ли не до слёз тронул и открытый финал книги — именно потому, что он даёт какую-то, пусть и совершенно призрачную, надежду. В противном случае история получилась бы либо совсем грустной, либо донельзя неправдоподобной.