5 Голсуорси о страсти, секретах успеха художника, собственной жене и русской литературе

"Эта длинная повесть, хоть в ней и говорится о веке процветания и о людях в сюртуках и турнюрах, не лишена страстной борьбы враждебных друг другу сил. Несмотря на гигантский рост и кровожадность, которыми наделяет предание героев древних саг, они по своим собственническим инстинктам были очень сродни Форсайтам и так же беззащитны против набегов красоты и страсти" (из предисловия автора).

Впервые "Сагу о Форсайтах" я прочитала в школьном возрасте. Интересно было сравнить свои ощущения тогда и сейчас. Прежде всего, отчего-то не казалось седой стариной щепетильное отношение к соблюдению приличий. Быть может потому, что школьная программа включала немало произведений о 19-м веке и мы поневоле жили в них "одной ногой". А может потому, что в жизни подростка тоже немало требований и запретов.

Во-вторых, стало понятным, что главный герой первых частей саги - не Ирэн и не Босини, а Джолион Форсайт. Этот сильный и на самом деле очень добрый старик, который одним взглядом может поставить на место целую толпу дельцов из Сити, но не в состоянии урезонить маленькую блохастую кошку. Интересно наблюдать, как он пытается обуздать свои истинные чувства: сначала оформляет их в благопристойный внутренний монолог, потом озвучивает, выдает вслух, их еще более "приличный" вариант - и как здорово, что в конечном итоге в своих поступках старый Форсайт уже может позволить себе руководствоваться все-таки истинными стремлениями.

В третьих, я убедилась, что "Сага о Форсайтах" - это все-таки книга на все времена. Потому что Голсуорси затрагивает вечный конфликт, пусть даже берет в фокус лишь отдельный его аспект. А конфликт этот заключается в том, что какие бы высоты ты ни покорил, каких бы целей ни достиг, какого успешного успеха ни добился - ты не в состоянии сделать себя счастливым. Потому что счастье твое не зависит от тебя. Потому что счастье твое - в руках других людей. И пусть спорят с этим современные психологи, но "Собственник" против них. Ты беспомощен, если тебя не любят, если тебя не ценят, если любимый человек не с тобой, если твой сын ушел на войну и погиб так - и так далее, и так далее. Птицу счастья не поймаешь, если она сама не прилетит, не замкнешь в клетке. Как не посадишь навечно в детский манеж детей и внуков, оградив их от всех бед и разочарований. Как не остановишь время.

Он знал, что стареет, но чувствовал себя молодым, и это тревожило его. Тревожила и смущала мысль, что он, такой осторожный, стал отцом и дедом людей, словно рождённых для несчастий.

В-четвертых, стало понятно, что Форсайты не столь уж богаты и всесильны. Обычный средний класс - маклеры, рантье средней руки. Хотя и не лишены кичливости:

...если Форсайт едет на море, он намеревается дышать за свои деньги таким воздухом, от которого в первую же неделю глаза на лоб полезут.

И если приглядеться, даже тем, кто из Форсайтов побогаче, приходится экономить, чтобы позволить себе загородные особняки и выезд четверкой. Сомс, например, тратит огромные средства на наряды жены, но при этом передвигается на кэбах.

В-пятых, неожиданно самым грустным для меня оказалось отсутствие таланта у молодого Джолиона.

Он превратил в наличные деньги наследство, полученное от деда со стороны матери, и поступил к Ллойду страховым агентом; кроме того, занимался живописью — писал акварели. Старому Джолиону было известно это, так как, увидев однажды в витрине подпись своего сына под акварелью, изображавшей Темзу, он стал время от времени тайком покупать их. Он считал акварели плохими и не развешивал их из-за подписи; он держал их в ящике под замком.

Представила себе эти акварели, которые никто, даже скучающий по сыну отец, не желает повесить на стены, - и стало так печально! Ведь Джолиона греет мысль, что, пусть он не стал прославленным живописцем, но кто-то купил его работы, а значит, кому-то они понравились, кто-то смотрит на них, любуется... А это всего лишь иллюзия. Никому, никому его творчество не нужно - как никому не нужна любовь Сомса или Джун. Грустно, когда лучшее, самое искреннее и пылкое, что есть в человеке, делает его посмешищем и не приносит ему счастья, напротив - лишает его.

К слову, об искусстве Голсуорси говорит немного, но очень точно. Вот молодой Джолион обращается к Босини:

Большинство архитекторов, художников, писателей люди совершенно беспринципные, как и всякий Форсайт. Искусство и религия существуют благодаря небольшой кучке чудаков, которые действительно верят в это, и благодаря множеству Форсайтов, извлекающих из искусства и религии выгоду.

А вот уже профессиональный критик говорит самому Джолиону:

Акварели у вас очень неплохие: нужный тон, хорошие краски, в некоторых есть бесспорное чувство природы. Но, понимаете ли в чём дело, уж очень вы разбрасываетесь, вряд ли на ваши работы обратят внимание. Вот если вы возьмёте какой-нибудь определённый сюжет, ну, скажем, «Лондон ночью» или «Хрустальный дворец весной», и сделаете целую серию рисунков, тогда каждому станет ясно, с чем они имеют дело. Я считаю, что об этом никогда не лишне поговорить. Все те, кто сделал себе имя в искусстве, например Крам Стоун или Блидер, только потому и добились славы, что избегали всего неожиданного, ограничивались определённой тематикой и раскладывали свою работу по определённым полочкам так, чтобы публика сразу же знала, где что искать. И это вполне разумно, потому что ни один коллекционер не захочет, чтобы гости водили носом по картине и выискивали подпись художника; ему хочется, чтобы люди с первого же взгляда говорили: «Прекрасный Форсайт». А для вас тем более важно выбрать какой-нибудь определённый сюжет, за которые зритель сразу же сможет ухватиться, потому что его стиль не отличается особенной индивидуальностью.

Увы, для тех, кто мечтал о творческой профессии как о свободном полете, это действительно становится неожиданным, но неизбежным открытием: ты жестко ограничен рамками стиля, жанра, темы, иначе публика не поймет. В наше время даже в нельзяграм советуют постить фото в одной цветовой гамме или в одной тематике, а не все, что душе угодно.

В-шестых, в процессе чтения наткнулась на рассказ о семье писателя. Принципы Форсайтов - это принципы клана Голсуорси. Недаром Джон, утверждают биографы, стал публиковаться под своим именем только после смерти его отца. А еще мое понимание книги было дополнено знанием о том, что прототипом для образа Ирэн стала жена самого Голсуорси. Ну, как прототипом... По мне, так лучше всего к истории его семейной жизни подходит следующая цитата:

— Некрасивое создание человек, — сказал вдруг старый Джолион. — Поражает меня, как любовь это превозмогает.

Очень возможно, конечно, что Ада Немезида Пирсон с ее хищным носом была для писателя лучшей женой - свечу мы не держали. Но в кратком пересказе история выглядит все-таки удручающей.

Судите сами. Не желая жить с матерью, Ада рано вышла замуж. Мужа нашла богатого, и им оказался кузен Джона Голсуорси. Однако Ада мужа терпеть не могла и вскоре отказала ему в супружеском долге. Тот "настоял". Ада пожаловалась Джону. Джон был потрясен, предложил Аде покровительство. Та его приняла, а проще говоря - стала любовницей Джона. Когда последний получил наследство, Ада развелась и вышла за него замуж (ну, или просто так совпало - развод, наследство). Кузен развестись не противился, вскоре снова женился, и новая жена души в нем не чаяла.

А Ада отказала в супружеском долге теперь и Джону. Мол, здоровье слабое, голова болит. Кстати, дарлинг, мы будем чайлдфри. Интрижек Джона на стороне Ада тоже не допускала - когда у Джона возникла симпатия к одной чаровнице, здоровье Ады так ухудшилось, что муж в ужасе немедленно порвал те отношения. Финальный штрих: нежная Ада прожила до 92 лет, более чем на 20 лет пережив мужа-писателя.

В общем, кажется, что в литературе к Аде более всего подходит образ чеховской Щукиной: "Я женщина беззащитная, слабая, я женщина болезненная... Кофий сегодня пила, и без всякого удовольствия..." А вот поди же ты - Голсуорси завещал нам в память о ней Ирэн. Можно только порадоваться за Аду, что рядом с ней был человек, который так высоко ее ценил. И, надеюсь, был счастливее своих персонажей.

Другим бонусом для меня оказалось эссе Голсуорси 1916 года "Русский и англичанин". Позволю себе большую цитату из него - и приятно, и в тему, поскольку показывает, что из русской литературы Голсуорси взял для своей "Саги":

Ваша литература, во всяком случае за последние два десятилетия, сильно повлияла на нашу. Русская проза ваших мастеров — это самая мощная животворная струя в море современной литературы, струя более мощная, осмелюсь утверждать, чем любая из тех, какие прослеживает в своем монументальном труде Георг Брандес. Ваши писатели внесли в художественную литературу — на мой взгляд, из всех областей литературы самую важную — прямоту в изображении увиденного, искренность, удивительную для всех западных стран, особенно же удивительную и драгоценную для нас — наименее искренней из наций. Это свойство ваших писателей, как видно, глубоко национальное, ибо даже Тургеневу с его высоким профессиональным мастерством оно присуще в такой же мере, как его менее изощренным собратьям. Это, несомненно, одно из проявлений вашей способности глубоко окунаться в море опыта и переживаний, самозабвенно и страстно отдаваться поискам правды.

У тех из ваших современных писателей, которых я читал — у Куприна, Горького и некоторых других, — я тоже с радостью отметил эту особую способность показывать жизнь, окрашивая ее — но не затемняя — своим личным мироощущением, так что впечатление получается такое, словно между тобой и жизнью нет печатного текста. Утверждая, что вы оказали глубокое влияние на нашу литературу, я не хочу сказать, что мы, подобно вам, уже восторжествовали над этим промежуточным звеном — печатным текстом — или что наш душевный склад уподобился вашему; я хочу сказать, что некоторые из нас заразились стремлением видеть и изображать правду и отрешиться от морализирования, которое с незапамятных времен проклятием тяготело над английским искусством. Другими словами, ваше стремление понять несколько умерило наше стремление достигнуть. В вашей литературе нас особенно пленяет правдивость, глубокая и всеобъемлющая терпимость. Насколько мне известно, вас в нашей литературе особенно привлекает здравомыслие и утверждающая сила, то есть то, что для вас непривычно и ново. Смею надеяться, что вы не заразитесь этим от нас; что никакое сближение между нами не замутит духовной и умственной честности ваших писателей, не лишит их искренности. Если вы восхищаетесь нашей более энергичной литературой, ее насыщенными сюжетами, ее позицией «К черту психологию!», то, прошу вас, для вашего же блага, восхищайтесь издали, не давайте ей коснуться вас слишком близко! Не воображайте, что, если вам хочется привить русской душе практичность, действенность, методичность, вы можете позволить себе шутить шутки со своей литературой. В этой области вам ничего от нас не нужно, вы можете спокойно довольствоваться той лучшей долей, которая у вас уже есть.