4 "А ты, дяденька, не умрешь?"

О Блокаде Ленинграда читаю давно. Сказать, что это одна из моих "любимых тем", было бы кощунственно, просто эта тема не отпускает и я раз за разом возвращаюсь к дневникам и воспоминаниям ленинградцев, которые пережили (а многие к сожалению нет) как мне кажется то, что не пережил ни один человек на всем белом свете. И каждый раз создавая свой скудный обзор на эти книги, мне хочется, чтобы вы, читатель, побольше узнали о ленинградцах - блокадниках.
Сегодня мы откроем книгу воспоминаний Василия Васильевича Васильева. Уникальна она в первую очередь тем, что автор записок трудился обычным мастером в одном из цехов Кировского завода, а затем несколько месяцев в лютые морозы близ станции Осиновец разгружал продукты, перевозимые по льду Ладожского озера.
Обратимся к самим воспоминаниям и узнаем, что происходило в первые дни Великой Отечественной на Кировском заводе.

"В первую неделю войны завод был похож на растревоженный улей, производилась срочная светомаскировка цехов. Маляры с ведрами, лестницами красили в синий цвет оконные стекла, белые шары уличных фонарей. Ковались специальные клещи для тушения "зажигалок", устанавливались ящики с песком, бочки с водой, демонстрировались практические приемы гашения "зажигалок".
Не обходилось это занятие и без печальных происшествий. Мне довелось видеть, как в одну из демонстраций гашения горевшей "зажигалки" женщина клещами подняла ее выше положенного, у нее на непокрытой голове вспыхнули волосы."

То есть, ни у кого из руководства нет шапкозакидательских настроений и все активно готовятся к бомбардировкам города и противодействию возможным пожарам.
Почему Васильев не эвакуируется вместе с частью завода на Урал?

"Об отъезде на Урал я как-то не думал, хотя и была возможность уехать вместе с цехом. Для многих тогда был выбор - работать здесь, на заводе, или ехать на Урал. Желание уехать из Ленинграда было у семейных, а я был холост, и без особых колебаний решил не покидать свой дом, свой город, свой завод."

Фашисты постоянно старались уничтожить Кировский завод.

"Первая бомбардировка завода была осуществлена немцами в ночь на 10 сентября, через сутки после налета на Бадаевские продовольственные склады. Это была одна из самых массированных бомбардировок завода за весь период войны и блокады. Тогда на завод было сброшено 627 зажигательных и 14 фугасных авиабомб. Враг, как видно, хотел одним ударом разбомбить и сжечь Кировский завод.
Всего завод бомбили 26 раз".

В сентябре 1941 года стало тревожно, и по словам автора воспоминаний, оставшиеся на Кировском заводе ленинградцы стали готовиться к непосредственному столкновению с нацистами у стен металлургического гиганта. Рассказ об одном из рабочих завода просто завораживает. Все больше и больше убеждаюсь, что с таким великим Советским народом мы все равно при любых условиях победили бы.

"Алексею Макаровичу, как живущему рядом с заводом, было разрешено ночевать у себя дома. Но Алексея Макаровича беспокоила мысль о том, что в случае внезапного прорыва противника он не успеет добежать до завода. И тогда он решил на всякий случай сделать огневую точку у себя в доме. Мать и сестру он отправил к родственникам на Васильевский остров, выпустил из клеток певчих птичек, а декоративных рыбок вместе с водой из аквариума вылил недалеко от дома в заросшее травой болотце. После этого Алексей Макарович принялся за постройку амбразуры. Забил один вход в дом, выпилил в коридорной стене щель, изнутри обложил кирпичом и кусками железа. Для удобства сделал и скамейку против щели. На работе он ничего не говорил, но когда я к нему пришел, показал мне свою огневую точку. С улицы амбразура была почти незаметна, видна была лишь узкая продолговатая щель.
"Подавить такую точку, - говорил Алексей Макарович, - можно только из пушки"."

Затем начался голод.

"Если в сентябре и октябре в заводских столовых по карточкам была чечевица - из нее варили супы, каши, а вместо жира и масла добавляли олифу, в ноябре не стало и ее. В пищу пошли белковые дрожжи, выработанные из целлюлозы. Позже из этого продукта появилось искусственное молоко, из него варили "холодец" и "желе".

Но Кировский завод все равно продолжал функционировать, а ленинградцы продолжали героически трудиться, ибо Ленинградскому фронту нужны были танки и комплектующие к ним.
Зимой 1941-го у Васильева умерла бабушка и он вместе со своей сестрой повез ее тело на санках к Смоленскому кладбищу.

"Здесь предстала мне ужасная картина, и только здесь я смог в полной мере понять и осознать, что происходит в городе. Если до этого мне не раз приходилось видеть, как по улицам города везли замерзшие трупы, беспорядочно набросанные в автомашину, а в ноябре еще и на санках везли их в морг, находившийся на моем пути за деревянным забором, угол проспектов Лермонтовского и Огородникова, или во дворе больницы 25 октября, куда я заглянул в пролом забора и увидел штабеля трупов и, наконец, только что по пути на кладбище нас обошел мужчина, он нес в мешке труп подростка.... но то, что я увидел на кладбище, меня потрясло неизмеримо больше. Передо мной предстали горы трупов, сюда их везли на автомашинах: из моргов, госпиталей, больниц, подобранных во дворах, на улицах. Трупы были завернуты в простыни, одеяла, раздетые и одетые..."

После всего увиденного у Васильева была только одна мечта, скорее попасть на фронт и уничтожать нацистов.

"Все увиденное здесь заполнило душу ненавистью. Хотелось взять в руки оружие и беспощадно уничтожать злобного врага. Это было моей мечтой большую часть блокадного времени. Но уйти с завода было нелегко. Я несколько раз пытался это сделать, но добился ухода в Армию только в июне 1943 года..."

Страшная, голодная зима 1941-1942 гг. Те, кто хоть раз был на Пискаревском кладбище, поймут о чем я говорю.
Могильные холмы и небольшие плиты с датой смерти -1941, 1942.

Холмы, холмы, холмы.
Мастер цеха Васильев с трудом передвигается, один за другим умирают его товарищи. В своих записках он часто упоминает об их трагической гибели. Кого-то разорвало на территории завода при артобстреле, кто-то не дошел до проходной и умер от истощения, кто-то умер в заводском стационаре.

гибель формовщика Логинова

свернуть

Именно из рассказов Васильева я впервые узнал подробности о погрузочных и разгрузочных работах близ станции Осиновец на берегу Ладожского озера. И трудиться в таких условиях было тоже подвигом.

"Показав рукой на станцию, командир роты сказал: "Сейчас автомобильный транспорт с ледовой трассы будет ходить не в Ленинград, как это было раньше, а будет разгружаться сразу же здесь. Наша задача независимо от времени суток и погоды вовремя его разгружать. А когда будут прибывать вагоны - порожняки, надо быстро загружать их для отправки в Ленинград. Привел пример: каждый мешок муки, отправленный в Ленинград, это однодневный паек для тысяч ленинградцев."

"Многие из нас были настолько истощены, что не могли поднять мешок, нередко его тащили вчетвером. Нам, в основном молодым ребятам, неловко было перед опытными грузчиками за свою немощь."

Все операции по разгрузке машин были расписаны буквально по минутам (5-6 минут на машину). Иногда рабочий день длился по 16 часов, но никто из них не роптал и знал, что от их труда зависит жизнь ленинградцев. И быть может, жизнь их родных и близких.

"После 20 апреля трасса несколько раз официально закрывалась, но продукты, жизненно необходимые для ленинградцев, такие как лук, в котором нуждались больные цингой, был еще на восточном берегу. Рейсы снова возобновлялись. В это время у самого берега на льду было столько талой воды, что автомашины не могли выйти на берег.
Грузчики вынуждены были по пояс в ледяной воде грузить автомашины, стоящие поодаль от берега на трассе."

Упоминает Васильев в своих записках и о "крысах", которые пытались обворовать ленинградцев и поживиться за счет их жизней.

"Однажды в закрытой полуторке приехал на эту поляну военный прокурор с двумя автоматчиками, зачитал приговор военного трибунала, вынесенный молодому железнодорожному рабочему за кражу двух килограммов каши-концентрата. Его приговорили к высшей мере наказания - расстрелу. А накануне трибуналом были осуждены двое рабочих. Они вскрыли банку со сгущенным молоком и съели из нее по ложке - их приговорили к восьми годам лишения свободы каждого.
Все были предупреждены: "За каждое похищенные 10 граммов продуктов - 9 грамм свинца". Это было жестоко, но эта жестокость была тогда вполне понятной. Защита Ленинграда требовала от каждого работника трассы трудиться честно и самоотверженно..."

Буквально до слез пробивает история с эвакуацией ленинградцев по Дороге жизни.

"Бросив топоры и пилы, мы начали выгружать вещи, переносить их к месту подхода автомашины. Многие из прибывших были настолько слабы, что сами не могли выйти их вагона.
В один из заходов я взял вещи молодой женщины, которая скорей была похожа на старуху. С ней был малыш лет пяти - шести. Выйдя из вагона на мороз, он заволновался. Я достал кусок сухаря от солдатской дневной пайки, дал ему, он его берет высохшими ручонками, а сам на меня смотрит полными слез черными глазами и говорит: "А ты, дяденька не умрешь?"
"- Не умру, ешь!"

По возвращению в Ленинград Васильев узнает о гибели родственников. Его родная сестра со своей дочкой чудом остаются живы после очередного артобстрела.
Воспоминания Васильева читаются на одном дыхании. Здесь автор рассказывает о том, как буквально рядом с ним не разорвался снаряд. И о том, как одна семья сумела забрать с загородного участка корову и устроить ее во дворе дома. Поверить, конечно, в эту историю трудно, но, быть может, именно ее молоко помогло им выжить в блокаду? Автор записок подробно описывает нюансы работы контролера на Кировском заводе, о браке, о внедрении новых технологий. Естественно в его воспоминаниях есть и канонический случай, очень часто упоминавшийся в дневниках блокадников. Это рассказ о голодном мальчике с безумными глазами, который выхватил в продовольственном магазине хлеб, тут же упал на пол и стал его глотать.
Не знаю, может я переборщил в своей рецензии с цитированием книги, но мне показалось, что это тот случай, когда лучше самому говорить поменьше и дать сказать другому человеку побольше.
Надеюсь, что кого-то из читателей заинтересует данная книга.
Поверьте, друзья, это надо читать.
И эти воспоминания, и тысячи свидетельств мужества остальных ленинградцев - блокадников.

"А ты, дяденька не умрешь?"
"- Не умру, ешь!"

Надеюсь, это пацан выжил.