3.5 Главное слово здесь невыносимая

И не то чтобы прям про любовь. Первая половина книги или ладно, треть, вообще не про это. А про критическую ситуацию, котора приносит бед больше, если бы ты в эту ситуацию даже не ввязывался. Жизнь заставляет задумываться и переосмыслять всё привычное, бездумное в твоей повседневной жизни. И себя в том числе из-за новых взглядов на себя.

И очень много отступлений в начале, это про то, что не всякую ситуацию так легко принять и так почти приятно отгонять её в самый крайний угол сознания, притворяться, что всё в порядке и ты тоже в порядке. А не зацикливаться на том, что это перетрясло тебя всего.

Это про то, как можно не справляться с кризисной ситуацией, и к каким последствиям это приводит. Как это и меняет, и отравляет жизнь. Всплывают все остальные скверные мысли, желания, разочарования в сегодняшней жизни. А что было бы, если я тогда, а могу ли я сейчас ещё?

И эти постоянно скачущие мысли отвлекают от всего, сложно сосредоточиться на работе, на своём родном человечке, сомневаешься во всём. Иногда правда кажется, что тут есть придуманный человек, который отравляет тебе жизнь, хотя как смешно всё начиналось.

Кларисса совсем по-девчоночьи прижала ладошку к губам. Я не ожидал такого восторга.
– Тайная гомосексуальная любовь с набожным педерастом!
– Ну хватит, хватит. – Но ее смешки приносили мне огромное облегчение. – Это еще не все.
– Вы решили пожениться.
– Послушай. Вчера он следил за мной.
– Вот это да! Он, наверное, влюбился по уши.

Хотя в случае с Перри всё очень двояко, и смешно, и очень странно. Ну как может молодой человек от увиденного так свихнуться-повернуться, что захочет испортить и себе жизнь, и первому встречному? Да ещё и так сталкерить, из какого такого интереса терзать обоих? Похоже на затянувшуюся шутку, да?
Хоть и есть почти что объяснение, но лишь предположение этой нелепой одержимости. И объясняется просто: мужчина с синдромом де Клерамбо, может быть агрессивен к объекту своей одержимости.
И радует, что его религиозный фанатизм развивается и что главное с каждым разом всё искажается, как в Кривом зеркале или калейдоскопе. Вот это и правда занимательно. Хотя и показывается через призму главного героя, у которого всё разваливается и как это им в отрицании переживается. (есть очень классное приложение в конце книги, очень дополняет сюжет. Как сначала ассоциации и предположения из своего опыта, а потом закрепление материала на основе понятий и исследований)

А довело историю пары до помешательства, почти безумия одного из двоих. И недоверие, подозрение, не понимание друг друга. Тут не только кризис потерянного счастья в реализации в работе. Но и в том счастьи для двоих. Здесь уже про время переосмыслить важное, какая поддержка нужна, какие у вас двоих ценности, стоит ли вам держаться, а ведь так можно и всё испортить и не собрать друг друга целыми.

Вряд ли мы стали врагами, но все меж нами застыло. Словно две неприятельские армии, наблюдающие друг за другом из лабиринта траншей. Мы были парализованы. Только безмолвные обвинения развевались, словно знамена, над нашими головами. Она считала меня маньяком-извращенцем и, что хуже всего, нарушителем границ ее личного пространства. А я считал, что она проявила вероломство, не поддержав меня в критической ситуации, и неоправданную подозрительность. Не было ссор и даже мелких перепалок, мы словно чувствовали, что от выяснения отношений нас разнесет вдребезги. Мы оставались в нормальных отношениях, но тщательно подбирали темы для разговоров: новости с работы, обмен мнениями насчет покупок, вечернего меню и домашних дел.

Мы продолжали жить, придерживаясь заведенного распорядка, потому что все остальное утратило свою прежнюю ясность. Мы знали, что растеряли чувства, наши чувства. Утратили любовь, забыли, как это делается, и не знали, с чего начать разговор об этой утрате. Спали в одной постели, но уже не в объятиях друг друга. Пользовались одной ванной, но никогда не раздевались друг перед другом. Мы скрупулезно старались вести себя как обычно, понимая, что все остальное, холодная вежливость, например, обернется шарадой и приведет к конфликту, которого мы всеми силами хотели избежать. То, что когда-то казалось естественным, – секс, долгие разговоры или молчаливое взаимопонимание – стало сложным, требующим усилий механизмом, как четвертый морской хронометр Харрисона, который устарел настолько, что запустить его невозможно. Наблюдая, как она причесывается или нагибается поднять книгу с пола, я вспоминал ее красоту, как параграф из школьного учебника, когда-то выученный наизусть. Верный, но сейчас несущественный.

...казалось, что наши призрачные, более подлые эго закрывали нам лица руками, чтобы не допустить взаимопонимания. Но наши взгляды встречались редко, и то лишь на секунду-другую, а потом нервно уходили в сторону. Те мы, которые в прошлом любили друг друга, никогда бы не поняли и не простили нынешних. Мы чувствовали это, и главной неосознанной эмоцией, витавшей в те дни по нашей квартире, был стыд.

Многие замечают, как быстро удивительное становится нормой. Я думаю об этом каждый раз, оказавшись ночью на трассе или в самолете, взлетающем к солнцу сквозь пелену облаков.

Мы чрезвычайно легко ко всему приспосабливаемся. Предсказуемое становится, по определению, фоном, не раздробляя внимания, оставляя его полностью готовым к схватке со случайным и неожиданным.

Страннее и страньше, чем дальше. Но при этом цепляет интересом из-за странности и абсурдности ситуации. Как в магическом реализме, только вместо магии здесь безумство.