4

«Хватит ли белой нитки рассвета,
чтобы отделить нас от ночи?
Увидимся ли еще?»

Этот роман тягучий и вязкий, как черногорское вино, которое пьют герои. Пьют в городе, с которого все началось. В городе, принесшим радость, любовь, боль и невыносимые страдания. И кажется, что боль города утихла, что он зализал свои раны. Но жизнь часто водит нас за нос. И сладкое вязкое вино погружает в такое же прошлое, оставляя вместе со сладким послевкусием горечь.

Джемме 50 лет. Она не думала, что когда-нибудь сюда вернется. Что возьмет своего взрослого сына Пьетро «за руку», покинет Рим и устоявшуюся жизнь, чтобы попасть в Сараево, город любви и разлуки, жестокой и беспощадной войны, город потерь и обретений. Но она должна показать сыну город, в котором он родился, в котором она встретила его отца и который его же отнял. Она вернется не только в этот город, но и в свое прошлое. Буквально по минутам и тяжеловесным секундам пройдет свой жизненный путь, щедрый на подарки и не скупящийся на взыскания. И напоследок город приготовил еще один "подарок", который ей вряд ли понравится.

Она молода, красива, амбициозна и знает себе цену. Она приехала в Сараево для сбора информации и написания диссертации. Джемма. Он младше, нескладный, угловатый, фотограф. Диего. Она собирает слова. Он ловит отражения в лужах. Ее ждет жених в Риме. Он не знает, как ее удержать. И твердо уверен, что это любовь всей его жизни. К ней понимание придет намного позже.

Яркая безумная любовь, склеенная из стеклышек и редких кадров. Любовь, которая закономерно ищет продолжения в своей маленькой копии. Джемма не может смириться с тем, что у нее никогда не будет сыночка или дочки с такими же как у Диего голубыми глазами, что она не сможет подарить ему счастье быть отцом. Наверное, с неугасающей надежды, настырности, упертости, истового желания несмотря на доводы разума и бессилие медицины начался путь саморазрушения, приведший в стонущий и умирающий от боли, смертей и насилия город.

Роман написан от первого лица. Джемма не вызывала во мне симпатии. Она казалась циничной, двуличной, избалованной, высокомерной. Я ей сочувствовала, да. Но ее открытость, искренность, правдивость, выворачиваение души наизнанку, отображение действительности и событий во всей своей неприглядности подкупают. Она не пытается оправдаться или спрятаться за ложью. Ее рассказ, как река, полная запахов, звуков, мыслей и чувств, которая качает читателя на своих волнах, чтобы в финале разбушеваться и погрузить на самое дно. Это роман образов и аллегорий, за которым неспешно выступают действия и события.

Иногда сравнения, к котором прибегает Джемма, вызывали неприятие и отчуждение.

«Поцелуй долгий, нежный, наши языки — две улитки, переползающие площадь.»

«<...>некоторые люди проникают внутрь тебя, как раковая опухоль, не успеешь заметить.»

А иной раз хотелось перечитывать и смаковать. И каждый раз поражаться такому мыслеобразу.

«Вот здесь, чувствуешь… здесь, на затылке, зарождается жизнь. Затылок — это река, это судьба.»

«Я крепко сжимаю руку Диего. Его глаза лечат мою боль.»

«Неправда, что ты усыновляешь ребенка. Ты усыновляешь боль всего мира. Это лакмусовая бумага твоего бессилия.»

Я плыла по жизненной реке Джеммы, не ныряя на глубину, не погружаясь, не испивая ее радости и горести. А потому, наверное, финал оказался как ушат ледяной и грязной воды. Как будто тихая, мирная, спокойная река вдруг резко оборвалась водопадом. И все перевернулось. И все предстало в другом свете. И река окрасилась болью и кровью. Джемма настоящая и прошлая воссоединились, пробелы заполнились.

«Он говорит ей: «Ты должна вернуться к музыке, к пению». Сколько мужества она могла бы вложить в свой новый голос! Соединить крики таких же, как она, женщин со скотобойни. Девочки, которая так и не вернулась. Сплести из них белую нить, которая отделила бы тьму от света.»

Дзен