5 «Всё правда, но не вся правда».

Когда одуванчики сменяются крокусами, а по улицам одни бегут в легких рубашках, другие бредут в пуховиках, я почему-то думаю о Чуковском, Куокалле и воспоминаниях Лидии Чуковской. Может, потому что для меня этот дневник похож на предчувствие лета. Быть детьми гения не так-то просто. Требовательный к другим не меньше, чем к себе, он в гневе бросается любимым «ничтожество», но неистощим на выдумки, и у него огромное сердце, которым он пытается обнять все живое. Он примечал в других лучшее и учил собственных детей уважать талант гостей и соседей по знаменитой даче — Репина, Маяковского, Шаляпина, Алексея Толстого.
Это и книга о родительстве, и бытописание начала ХХ века. И еще это записи о любви, а любовь, как пишет в послесловии Ирина Лукьянова, мой персональный эталон чуткости и порядочности: любовь — это всегда уязвимость.

У текста сложная и какая-то типичная для наших широт судьба: в середине 1970-х Лидию Корнеевну исключили из Союза писателей, а затем фактически вычеркнули из советского книжного мира. Поэтому впервые «Памяти детства» вышла в 1983 году, и только в 1989-м, после открытия дома-музея Чуковского в Переделкине, ее выпустили в СССР.

И одна из любимых цитат:
«Никогда не сетовал он на свой путь — трудный путь самоучки — и утверждал, напротив, что, если человек в самом деле жаждет знания, он своего добьется — были бы книги! — и воля. Более того, он был убежден, что знания, приобретенные собственными усилиями и выбором, прочнее и плодотворнее тех, которые нам произвольно сообщают другие».

Источник