5 Писатель рукопись посеял,

Николаю Глазкову не везло в жизни, она его и била постоянно.
Отца расстреляли в 1938, его же самого из института тут же ,,вычистили", в 1941 признали негодным к военной службе и всю войну он работал в сельской школе. Потом в Москве колол дрова, убирал снег, был грузчиком и носильщиком на вокзале, упорно писал стихи и сам «издавал» их, прошивая листочки в тетрадки и называя это ,,Самсебяиздат" – опубликовать их было просто невозможно, они совершенно не соответствовали советской идеологии и советской поэзии, ходили по рукам, и большое счастье, что никто не донёс на него.
Его женитьба была недолговечной, да и какая нормальная женщина выдержит с ним! Специально писал стихи в духе соцреализма, пародируя и внутренне надсмехаясь над официальной поэзией. Пил изрядно.
Ещё Глазков снялся в фильме Тарковского «Андрей Рублёв» - он сыграл ,,летающего мужика".
Николай Глазков уж точно не страдал манией величия и частенько в стихах сам же над собой посмеивался, как бы глядя со стороны. Иногда же его лёгкий юмор и видимая простота сюжетной линии трансформировались в итоге в серьёзную мысль, требующую уже дальнейшего осмысления и соотношения с моральными ценностями читателя. Частенько его темы были на грани дозволенного.
Примером тому может служить это одно из лучших, на мой взгляд стихотворений.

,,Тапочки" (1955).

Иные славят новые штиблеты,
Другие — сапоги и башмаки.
Я славлю тапочки — простую обувь лета:
Они легки, но также и крепки.

Иные любят скверы и бульвары,
Другие бродят где-нибудь еще,
А я в лесу и у реки бываю,
И в тапочках мне летом хорошо.

Иные очень уважают моду,
Не отстают от нового денька,
А я люблю не моду, а природу,
Великолепную во все века!

Иные любят щеголять в обновах, —
Не следую их суете пустой.
Бродить удобно в тапочках дешевых,
А можно босиком, как Лев Толстой!..

Итак, ценя лесов сосновых запах,
И речку, и зеленую траву,
Однажды летом в тапках этих самых
Направился я в ресторан «Москву».

Швейцар остановил меня у входа:
— Вам в тапочках нельзя!
— А почему?
— Здесь много иностранного народа!
— Ну что ж! Тогда я тапочки сниму.

И босиком пошел я по ступеням,
Ну а швейцара отстранил слегка.
Тогда швейцар, старик весьма степенный,
Взмолился: — Не губите старика!..

Идите, ради бога, в чем хотите,
Но только не входите босиком!.. —
Я тапочки надел как победитель
И позабыл о пустяке таком.

Но вспомнил вновь. Ведь если разобраться,
То мы народ сознательный вполне.
Я подражать не должен иностранцам, —
Они пусть лучше подражают мне!