5 Спойлер Ducunt volentem fata, nolentem trahunt, или Поймать голубого рака

Уже и не вспомню, сколько раз я перечитывала Капитанов. Это такое утешительное чтение, бумажный аналог «какао с зефиркой под пледиком» – и из-за детских воспоминаний, и, главное, благодаря общей тональности книги, романа о правде и любви.

И поскольку собственно текст давно знаком до буковки, при каждом очередном перечтении я придумывала новую оптику. Самое простое, конечно, искать аналоги в мировой литературе и подгонять книгу то ли под сюжет авантюрного романа воспитания, то ли под греческую трагедию. Можно остаться внутри текста и вычерчивать параллельные линии. Например, женские: мама Сани потеряла любимого мужа – повторно вышла замуж за какое-то недоразумение – сошла с ума от горя; Марья Васильевна потеряла любимого мужа – повторно вышла замуж за какое-то недоразумение – отравилась. Катя же сломала парадигму: потеряла любимого мужа? тут же рядом оказалась ее собственное «недоразумение»? Все равно:

И если смерть склонится над твоим изголовьем и больше не будет сил, чтобы бороться с ней и только самая маленькая, последняя сила останется в сердце – это буду я, и я спасу тебя.

Заметка на полях: интересно, это прямая реминисценция на Симоновское «Жди меня» или дух времени?

Как-то, в период увлечения формальной школой, я раскладывала сюжет по Проппу. Все сходится, волшебная сказка как она есть, и нелепо предъявлять претензии к шаблонности персонажей и бесконечным «случайным совпадениям» – правила жанра соблюдены идеально.

Разумеется, вечный мотив – как Каверин умудрился, написав эталонный советский подростковый роман, сделать его фактически внесоветским. И при этом ни сфальшивив ни на одной странице. В своем «Эпилоге» Каверин раскрыл технику: он рассказывал историю, «воспользовавшись „скольжением“ мимо происходивших в стране событий». И дальше:

Так или иначе, флаги романтики были подняты над этой реальностью – быть может, иллюзорные, но ведь иллюзии не мешают правде искусства. Иллюзии если не необходимы, так по меньшей мере достаточны, чтобы написать полезный роман. Работая над «Двумя капитанами», я думал о пользе справедливости – вот откуда взялось фантастическое упорство моего героя. В те месяцы и годы, когда несправедливость, недоверие, предательство таились за каждым углом, так важно было воспользоваться объявленными, пусть даже номинально, понятиями благородства и чести.

В этот раз никаких завиральных теорий придумывать не хотелось, просто решила вернуться в детство. Вместо этого с забытым уже восторгом: ничего себе беллетристика, это же эталонный модернизм! Серапионов брат Лунц точно оценил бы. И наконец-то сообразила, что немота – не просто очередной гвоздь авантюрного сюжета, а сквозная тема романа.

Потом то ли я подустала от текста, то ли он действительно начал провисать после окончания школьных лет героев. Совсем было собралась закончить чтение на первой части, тем более что вторая, «военная», мне всегда казалась каким-то костылем – это не модернист Каверин первой части, а военный корреспондент; и слишком она неровная, скороговоркой, как будто писал Каверин ее не столько для того, чтобы окончить историю как таковую, сколько чтобы порадовать читателей, влюбившихся в героев Капитанов еще до войны. И я понимаю тех, кто пеняет роману за «соцреализм» – он прежде всего оттуда, из последних глав.

Но оказалось, что современность отбрасывает длинную тень в том числе и на давно знакомые сюжеты. Где-то попадалось, что Каверин писал другой финал романа, из мирной жизни, но от такого финала пришлось отказаться после июня 1941 года. Как бы я хотела его прочитать. И чтобы не было войны.

В заключение цитата просто так.

Все будет прекрасно, потому что сказки, в которые мы верим, еще живут на земле.