5 Bon Dieu, voilà la véritable Russie! (Боже, вот она, настоящая Русь!) (с)

...чужие земли похвалой стоят, а наша хайкой крепка будет.

Ох, ну до чего же вещь! Эпитетов не подберу, даже пытаться не буду. Какие характеры, какой язык, какой стиль! Как автор не идёт на компромисс, подменяя церковнославянский разговорным - взялись читать книгу о соборных священниках? Будьте любезны! Какие вневременные коллизии, какие знакомые, увы, ситуации! (Как много восклицательных знаков, знаю. Борюсь с собою.)

Ага, уже слышала, не актуально всё это, мы теперь не на телегах не ездим и фраков не носим, а нутро-то прежнее осталось:

...всё благополучно шло по-старому; люди разнообразили свою монотонную уездную жизнь тем, что ссорились для того, чтобы мириться, и мирились для того, чтобы снова ссориться.

И всё те же вопросы, волнующие автора, выходца из семьи православных священников, всё те же мысли о духовенстве, близости православия народности, о нигилистах, о слепом поклонении чинуш чуждой цивилизационной модели о том, что "нет пророка в своём отечестве". Интересно, наступит ли время, когда эти вопросы станут неактуальными?

Там ли спасенье, где его чаем, - там ли погибель, где оной боимся?

Да, возможно, книга нравоучительна, чего я очень не люблю, но скажу честно: ни разу не возникло липкого ощущения, что меня поучают, наставляют, что герои или автор неискренни в своих убеждениях.

А какими кадаврами представлены нигилисты! Конечно, "горячая любовь" Лескова к этой "прогрессивной части населения" никуда не делась, их образы из романа "Некуда"  до сих пор будоражат сознание, и здесь, в Старгороде, Николай Семёнович не отказал себе в удовольствии вдоволь поиздеваться над ними:

Князь Борноволоков и Термосесов, при внимательном рассмотрении их, были гораздо занимательнее, чем показались они мельком Туберозову.
Сам ревизор был живое подобие уснувшего ерша: маленький, вихрястенький, широкоперый, с глазами, совсем затянутыми какою-то сонною влагой. Он казался ни к чему не годным и ни на что не способным; это был не человек, а именно сонный ерш, который ходил по всем морям и озерам и теперь, уснув, осклиз так, что в нем ничего не горит и не светится.
Термосесов же был нечто напоминающее кентавра. При огромном мужском росте у него было сложение здоровое, но чисто женское: в плечах он узок, в тазу непомерно широк; ляжки как лошадиные окорока, колени мясистые и круглые; руки сухие и жилистые; шея длинная, но не с кадыком, как у большинства рослых людей, а лошадиная — с зарезом; голова с гривой вразмет на все стороны; лицом смугл, с длинным, будто армянским носом и с непомерною верхнею губой, которая тяжело садилась на нижнюю; глаза у Термосесова коричневого цвета, с резкими черными пятнами в зрачке; взгляд его пристален и смышлен.
Костюмы новоприбывших гостей тоже были довольно замечательны. На Борноволокове надето маленькое серенькое пальто вроде рейт-фрака и шотландская шапочка с цветным околышем, а на Термосесове широкий темно-коричневый суконный сак, подпоясанный широким черным ремнем, и форменная, фуражка с зеленым околышем и кокардой; Борноволоков в лайковых полусапожках, а Термосесов в так называемых суворовских сапогах.
Вообще Термосесов и шире скроен, и крепче сшит, и по всему есть существо гораздо более фундаментальное, чем его начальник! Фундаментальность эта еще более подкрепляется его отменною манерой держаться.
Ревизор Борноволоков, ступив на ноги из экипажа, прежде чем дойти до крыльца, сделал несколько шагов быстрых, но неровных, озираясь по сторонам и оглядываясь назад, как будто он созерцал город и даже любовался им, а Термосесов не верхоглядничал, не озирался и не корчил из себя первое лицо, а шел тихо и спокойно у левого плеча Борноволокова. Лошадиная голова Термосесова была им слегка опущена на грудь, и он как будто почтительно прислушивался к тому, что думает в это время в своей голове его начальник.

Так-то по уму мне бы ещё рассказать об трёх священниках, трёх богатырях русской православной церкви, о том, как автор и достоинства их, и недостатки кладёт на одну чашу весов, потому как люди они цельные, неделимые, а святость их, внутренняя красота и внешняя привлекательность ничего не теряют.

Или вот о проповеди отца Савелия, о том что вера - не предмет торга, о плодомасовских карликах, об учителе-нигилисте Препотенском, о чёрте, которого поймал дьяк Ахилла, о близости духа романа (романа ли? хроникой у автора зовётся форма) творчеству Гоголя и Достоевского, о посвящении Лесковым первого издания Алексею Константиновичу Толстому, о провинциальных "ндравах", да о каждой главе можно писать отдельный отзыв! Стоит ли? Знаю одно: стоит читать "Соборян". А потом перечитывать. Причём сразу.

Живите, государи мои, люди русские в ладу со своею старою сказкой. Чудная вещь старая сказка! Горе тому, у кого её не будет под старость! Для вас вот эти прутики старушек ударяют монотонно; но для меня с них каплет сладких сказаний источник!.. О, как бы я желал умереть в мире с моею старою сказкой.