3 "Пасторальный невроз, кукуйский амок, мухосранские обсцессии, много терминов. Но суть одна."

Вдруг я отчетливо понял, что мне не очень-то хочется дописывать «Чагинск: люди, пути, годы».

А мне где-то на 300-ой странице, не доходя до середины, реально расхотелось дочитывать... Даже не скажу, почему именно. Как услужливо написал сам автор, как будто для того, чтобы я не мучилась в поисках красивой формулировки,

Роман в трех разочарованиях.

Конечно, это он не о своей книге. Речь идёт о творении главного героя Виктора, молодого писателя, очень успешно опубликовавшего роман под названием "Пчелиный хлеб", и на этом выдохшегося и теперь пишущего под заказ краеведческую литературу, книжки из той категории, которые

дарят библиотекам и почетным гостям вместе с магнитиком, ежедневником и кружкой. А почетные гости забывают в автобусах, в аэропортах и на вокзалах. Такова незавидная участь локфика.

Про мои разочарования. Первое - почему-то я ожидала этого Шушуна, в аннотации упомянутого, как манны небесной среди провинциальной хмари и безнадёги, грозящей ввергнуть меня в досрочную осеннюю депрессию. Всё ждала, когда же начнётся история об этом то ли призраке, то ли снежном человеке (судя по местному фольклору, с довольно странными сексуальными пристрастиями).

–  А вот этот шушун – он больше человек или животное? – спросил я. – Или, может, больше дух?

Несмотря на многократные упоминания, чудище во плоти так и не срисовалось, пришлось ограничиваться ощущениями персонажей.

– Знаешь, в таких городках мне всегда не по себе, если честно, – признался Хазин. – Все время чудится, что кто-то хочет тебя сожрать. А тебе так не кажется?

Второе разочарование: история с пропавшими мальчиками, найденной на болоте окровавленной кепкой, вялыми поисками. Про вялые поиски - жизненно и грустно, а про как бы начатую и брошенную детективную линию - грустно вдвойне.

Разочарование третье - объём. Это, пожалуй, самый большой недостаток книги. Конечно, это только моё мнение, но когда берёшься за труд почти в 800 страниц, ожидаешь двух путей: либо, что книга так захватит, что и не заметишь, сколько в ней страниц, либо она так насыщена информацией, что ты будешь готов потратить на неё много времени ради подъёма собственного интеллектуального уровня. У меня тут не случилось ни того, ни другого, но это может быть следствием того, что я знакома с творчеством Веркина аж в двух его ипостасях, и обе мне понравились больше.

Теперь о хорошем. Язык - безусловное достоинство. Прекрасный литературный, забавный местечковый, пафосный газетный - буквально на любой вкус. И вообще книга очень литературно-ориентированная, что подтверждают и многочисленные беседы героев, из которых только один, собственно, к итературе имеет отношение.

– Литература есть художественно выстроенная система встреч и расставаний, – рассуждал он. – Ну, еще немного идей и рефлексий, беседы в гостиных, но, если честно, населять прозу этим добром – все равно что фаршировать рождественского гуся шахтерскими портянками. Впрочем, на вкус и цвет…

Есть просто рассуждения о силе искусства, есть жгуче-саркастические эпизоды с участием СМИ ( "Понимаю, работа такая, – сказал он. – Корябать язвы бытия мозолистым языком журналистики."), а есть и то, что можно со всей уверенностью именовать пасхалками. К примеру, такой пассаж:

В Чагинске зреет фронда. Вернее, заговор, ползучая фронда – это обычное состояние Чагинска, дождь идет уже давно, и, похоже, за спиной Александра Федоровича Механошина блистает бездна голодных глаз.

Читавшие Олди и - Гадкие лебеди поймут)).

Не поспоришь и с тем, что серая и жутковатая атмосфера провинции нарисована очень убедительно. Странные люди со странными занятиями, от библиотекарши до чучельника, от бабки Снаткиной, которая знает всё про каждого практически поминутно, до Маргариты, работающей в гостинице, каковой, по словам всезнающей Снаткиной, вообще в Чагинске нет. И это, как бы очень русское:

– Почему вы все пьяные?
– Потому что у нас душа! – визгливо сообщил Роман и ввалился в большую комнату. – Душа болит…

Сидит у меня в голове крамольная мыслишка, что писал Веркин в расчёте в основном на столичных читателей, которым и предоставляет слегка абсурдистскую, но достоверную картину захолустья, которой можно проникнуться без выезда за пределы МКАДа...

Я уверена, что книгу нескоро забуду, хоть она мне и не понравилась. Она злая и жёсткая, чересчур затянутая и явно что-то недосказавшая, и в голове должна улежаться, чтобы окончательно определиться с отношением к ней.

– Светлов запускает литературный проект. Саморазрушающаяся библиотека.
– Зачем?
– Что пройдет, то будет мило, – объяснил я. – Книга как цветение сакуры – мимолетна и незабвенна. Чем меньше людей прочитают книгу, тем выше ее судьба.
– Спорное утверждение…