5 "Цирковой всегда доводит номер до конца. Прожектора включены, вот-вот вступит оркестр, публика жевать перестала…"

Людские имена Смерть не помнила – и не пыталась узнать, обращаясь ко всем одинаково. Никодим – Увидевший Победу, Ее победу.

В течении истории, в которой, как признаётся автор, сознательно слегка сдвинуты реальные временные рамки (и, на мой взгляд, это к лучшему, потому что при всей фантастичности сюжета иногда и так кажется, что это действительно книга о Европе накануне Второй мировой войны) зов Смерти "Никодим, мой Никодим..." придётся услышать не одному персонажу. Опасности, связанные с подпольной работой, роковые случайности в карьере вора музейных ценностей, последствия предательства, - всё это плавно перетекает одно в другое, сплетаясь в тончайшую паутинку связей между событиями и героями, не оставляя вопросов и ни на один не отвечая абсолютно точно...

Я не провокатор и не предатель, но никто еще не провел точную границу между разведкой и тайной полицией.

А может, этой грани и нет, потому что в книге почти никто и ничто не является тем, чем хочет выглядеть: гефрайтер Евангелина Энглерт - польская разведчица и Джюльетта для главного героя, который, в свою очередь в одном лице: наследник династии Виттельсбахов, американский эмигрант, заключённый, дезертир, разведчик - что я ещё забыла?, а его лучший друг одновременно шут, барон, создатель книги по французской кухне в процессе её написания и палач, но это тоже не полный список...

Насыщенность истории не создаёт при этом ощущения, что мы несёмся галопом по европам, всё очень плавно, с недомолвками, стихами, кстати, частично написанными Олегом Ладыженским, воспоминаниями и отступлениями в реальную историю живописи, включая знаменитую предвоенную выставку дегенеративного искусства. Прекрасны беседы эксперта Матильды Шапталь ( тоже не совсем то, что кажется: на самом деле она внучка поэта Верлена, но "никакой гордости не чувствовала, ни в детстве, ни позже. На «внучку Верлена» откровенно обижалась, в школу живописи поступила под маминой фамилией, ею же подписывала картины.") с её учителем живописи, не названным прямо, так что остаётся только по косвенным признакам гадать, кто это - Энгр? Жерико?, с художниками об искусстве, том самом, которое и ныне именуется современным. Вот, например, как они поговорили с Дали:

Поездка по французской провинции, куда Мод (сокращение от Матильды) отправил её шеф Вандаль с целью собрать картины для выставки в Париже, оказывается слишком опасной для такого мероприятия:

– Выставка как-то связана с политикой? С нелегальной работой? Пьер Вандаль – иностранный разведчик?
– Вы сами все сказали.

И всю эту европейскую художественную и предвоенную круговерть венчает космическая часть истории: из первой трилогии большого цикла плавно передвигается сюда планета Аргентина, которая, кстати, так называется только благодаря земным писателям-фантастам, а настоящее её название - Клеменция. Жизнь там устроена совсем не так, как на Земле.

– Учебник я видел, – откликнулся Бонис. – Детский, с картинками. Там все просто. Миром правят Бог и Дьявол, Бог больше на небе, а супостат на Земле. Христос пришел, но его очень плохо слушали. После Крестовых походов почти вся Европа к Дьяволу подалась.

При этом вмешательство в земные дела для её обитателей, чрезвычайно технологически развитых и имеющих свои выгоды от европейских дел, - обычное явление.

Мы не слишком опасаемся разглашения наших тайн, если некто расскажет о летающих городах, межзвездных путешествиях – или, допустим, о планете Аргентина. Много ли веры сказкам про Капитана Астероида и Черного Властелина?

Часто говорят, что Валентинов сложен для восприятия, но, возможно, это больше касается условного цикла "Ноосфера". Но даже тут, в казалось бы, шпионском фантастическом боевике чувствуется необыкновенная эрудированность (или хорошая проработка фактического материала) писателя, а стилистика его давно уже меня покорила. Мне нравится, когда нет длиннющих рассказов, как кто пошёл, посмотрел, сказал. У Валентинова вся канва сюжета держится на обрывках мыслей, коротких разговорах, отрывках из песни или стиха, пришедшего в голову герою. Вот так примерно, и не требуется объяснений:

Путь в Валгаллу, на янтарный пирс, в зал с золотыми щитами, для него пока закрыт. Умирать запрещено, приказано выжить…

И первые такты знакомого танго – танго Смерти.
Обойдись без вопроса,
Обойдись без ответа,
Полыхают зарницы,
Уходит жизнь…