5 «Лучше уж совсем на свете не жить, чем без совести…»

О том, как одни командуют, другие работают, третьи бездельничают, хитрят, воруют, посмеиваются, страдают, прощают, бьют в морду, пьют, безумствуют, любят, жертвуют собой…

Начало пятидесятых, прошло шесть лет после войны, давление на деревню не уменьшается. Продолжаем убивать колхозы. Власть утяжеляет жизнь людей, те в свою очередь ходят недовольные и злые, портится характер, изменяется отношение к труду, все это сказывается на отношениях между людьми и в семье.
У меня когда-то в прошлом образ послевоенного советского человека сложился в виде улыбающегося рабочего в гимнастерке, вернувшегося с фронта, народа-победителя, отстраивающего разрушенные города, плакатный такой образ. О жизни на деревне, в то время, почти никаких сведений не было. Хоть как-то заполнить этот пробел поможет эта книга. Только она больше не о достижениях, а о людях, живущих в сельской местности.

Чрезмерные государственные поборы приучали приворовывать колхозное. Если во время войны паредседательша Анфиса Минина укоряла тех кто нес с поля зерно и колосья, стыдила, то в послевоенное время уже выгораживала их перед новым председателем. Психология отношения к колхозному стало меняться. Ушлые председатели хитрили, чтобы и налог колхоз платил и своим доставалось, например засеивали «тайные» поля, о которых в районе не знали. Происходило ещё большее разделение власти и народа, каждый своей жизнью жил, своими задачами, а общее порастало обманом, лицемерием, превращаясь в картинку для статей в газетах. Власть, как привыкла эксплуатировать совесть, энтузиазм народа, «завинчивать гайки», так и продолжало в том же духе. За цифрами, показателями, планами не замечался конкретный человек. Да, были героические поступки, были герои, были важные для народа достижения, но принцип «лес рубят, щепки летят» превращал добротные бревна, могущие быть твердым основанием в разрозненную щепу, где каждый сам по себе, а вместе, в деле строительства страны, потенциал стал падать. Партия оставалась механизмом силового давления на людей.

Ой как не любит начальство прямых высказываний о том, что в действительности происходит:

«– Разве сам-то не помнишь? «Бабы, потерпите! Бабы, после войны будем досыта исть…» Говорил? А сколько годов после войны-то прошло? Шесть! А бабы все еще терпят, бабы все досыта куска не видели.»

Это еще хорошо, когда есть кому сказать, не все слушать будут, в антисоветской агитации упрекнут, а то и постращают судом.
Производительность падала, планы не выполнялись, число обрабатываемых полей уменьшалось.

«Председателей мылили, песочили, отдавали под суд — ничего не помогало: пустошей становилось больше год от году.»

Но книга не только про это, это фон, атмосфера в которой жил сельский житель. Который хуже жил и хуже питался, чем люди в городе. Корова не у всех была, хлеб на столе был роскошью.

«Посмотри ведь, что у нас делается. Подрезов начал загибать пальцы. — Сорок первый, сорок второй, сорок третий, сорок четвертый, сорок пятый… Четыре года войны… да шесть после войны… Итого десять лет. Десять лет у людей на уме один кусок хлеба…»

На этом фоне оставались, люди верящие идеям коммунизма, правды, справедливости, которые не только с людей требовали, но и сами работали на износ.

«Тем более что Подрезов все умел сам делать: пахать, сеять, косить, молотить, рубить лес, орудовать багром, строить дома, ходить на медведя, закидывать невод. И надо сказать, людей это завораживало. Лучше всякой агитации действовало.»

Достоинство книги в том, что она не политическая, нет в ней знакомого сегодня, антисоветского или антикоммунистического, да и партийная линия фоном идет, не навязывается, народная книга, о людях. Несмотря на все передряги у героев, книги Абрамова пронизывает настоящим и правильным. Стремится к идеальному, к образцу, но через человеческое, через то какой есть человек сегодня, со своей внешней простотой и глубокой сложностью.