4

Книга производит очень странное впечатление. С одной стороны, это увлекательные рассказы о детях, их фантазиях, о неповторимом внутреннем мире ребёнка. А с другой стороны, каждый из этих рассказов кажется каким-то горьким на вкус.
Вероятно, дело в том, что Борис Житков изображает жизнь детей не идиллически. Напротив, их жизнь, как внешняя, так и внутренняя, наполнена острыми переживаниями, странными желаниями, противоречащими общепринятой логике.
Так, в рассказе «Девочка Катя» Катя желает быть птицей и хочет улететь подальше от дома. На меня этот рассказ произвёл очень странное и даже тягостное впечатление. Житков здесь не просто описывает фантазию ребёнка. Он будто врезается в закоулки человеческого сознания, где найдётся место как рациональности, так и безумию. Только безумия здесь больше. Девочка мечтает о птицах, старается быть на них похожей, а в итоге взбирается на крышу, чтобы взлететь. Какая-то гнетущая, ничем не оправданная тяжесть мира, в рассказе не получающая хоть какого-то объяснения.

У Житкова мир детства предстаёт как мир, где всё время приходится выкручиваться из разных сложных ситуаций. Дети здесь шалят, бедокурят, бывают невнимательными, в общем, ведут себя, как дети. Но непременно взрослые, как судьи, возвышаются над ними, верша приговор. Особенно острый в этом плане рассказ «Пудя», где власть взрослых страшна и безжалостна. Их оружие – запугивание и угрозы. А дети - очень робкие и беззащитные перед своим маленьким грехом. Чем-то этот рассказ мне напомнил истории М. Зощенко про Лёлю и Миньку, где взрослые порой воспитание ставят выше любви и нежности.
Но, пожалуй, самый трогательный и тяжёлый рассказ – это «Как я ловил человечков». Знаменитая история про мальчика и про желанный пароходик, где, по фантазии мальчика, должны жить человечки. Он наблюдает за ними, а потом решает их поймать и в итоге ломает пароходик, который для бабушки является очень ценным. Этот рассказ, действительно, трогает. Ну кто не узнал себя в этом мальчике? Кто не почувствовал и не вспомнил это ощущение детской беззащитности перед большим серьёзным миром, где и в помине никто не слыхивал ни про каких человечков, где что-то объяснять не имеет смысла. Уж лучше молча терпеть наказание, которое обязательно последует за проступком. Вот оно – начало отчуждения. Взросление как безнадёжное погружение в одиночество, в невысказанное. Маленькая драма детства.

Я скорей бросился в кровать, завернулся с головой. Слышу ключ в дверях.
- Бабушка! - под одеялом шептал я. - Бабушка, миленькая, родненькая, чего я наделал-то!
А бабушка стояла уж надо мной и по голове гладила:
- Да чего ты ревёшь, да плачешь-то чего? Родной ты мой, Борюшка! Видишь, как я скоро?
Она ещё не видала пароходика.