5

Тень Дон Кихота с тех пор парит над моей жизнью…

«Сервантес извлек Дон Кихота из души своего народа и из души всего Человечества и своей бессмертной книгой вернул эту душу своему народу и всему Человечеству. И с тех пор Дон Кихот и Санчо живут в душах читателей книги Сервантеса и даже в душах тех, кто никогда ее не читал».

Существуют книги, чтение и понимание которых требует не столько работы мысли, сколько акта личной воли. Одна из них - «Дон Кихот» Сервантеса, другая - «Житие Дон Кихота и Санчо» Унамуно. Книги, в которых гораздо больше различий, чем общего, объединяет одно: они застыли в том кратком мгновении торжества истины, что существует «между двумя долгими промежутками времени, когда истину отвергают как парадокс и когда ею пренебрегают как тривиальностью». Философ-идеалист Мигель де Унамуно всегда боролся против позитивистского ограниченного мышления и всегда знал, что борьбу эту проиграет – это и есть проявление подлинного кихотизма: совершать поступки (именно действовать, а не строить планы или придерживаться взглядов), которые обречены на неудачу и поражение, которые противоречат здравому смыслу и благоразумию и делают человека смешным и жалким в глаза окружающих, но иначе нельзя, человек чувствует, что обязан поступить именно так. И быть может, важнейшее достижение идеализма, и философии Унамуно в частности, при всех недостатках и заблуждениях, - это формирование поразительного представления о силе духовной деятельности человека, которая способна «одухотворить мёртвую материю».

«Постатейный» подробный комментарий Унамуно к роману Сервантеса вовсе не является попыткой литературного анализа, а представляет собой нечто совсем противоположное – интерпретацию жизни и поступков главных героев в абсолютном отрыве от художественного текста и автора. Унамуно умышленно подчёркивает «ошибочность» существующих в Испании прочтений «Дон Кихота»: «вместо того, чтобы вникать в поэзию, то есть в то, что действительно вечно и универсально, мы обычно погружаемся в литературные особенности, в то, что является временным и частным». «А может быть, мой дорогой дон Мигель, вовсе не я, а вы — вымышленный персонаж, которого нет в действительности… Может быть, вы всего лишь предлог для того, чтобы моя история стала известна миру», - вслед за Аугусто, героем «Тумана», мог бы сказать своему создателю и Дон Кихот. И это идея – реальность существования Дон Кихота и Санчо – пожалуй, ключевая для мировоззрения испанского философа.

Дон Кихот для Унамуно не придуманный литературный герой, плод фантазии Сервантеса, а Явление; жизнь его и деяния - метафора человеческого пути, а смерть – образец достижения бессмертия. Поэтому объект «исследования» (вернее будет сказать «переживания») Унамуно не роман Сервантеса, а кихотизм как испанская национальная философия и пример подлинного существования личности. Автор опирается в своём «переживании» на три идеи, назовём их аксиомами восприятия. Во-первых, для Унамуно и подлинных кихотистов Дон Кихот – лицо «куда более историческое и реальное, чем многое множество людей», включая сеньора Мигеля де Сервантеса Сааведра. Затем, нужно всегда помнить, что Дон Кихот и Санчо Панса неразделимы, «Санчо для Дон Кихота то же, что хор для героя в античном театре» (мы могли бы сказать, как «идеальный зритель» для поэта, Унамуно скажет – как человечество для Христа). И отсюда закономерно следует третья идея: Дон Кихот по Унамуно - «кастильский Христос», поэтому и жанр «исследования» такой - «Житие…» святых Дон Кихота и Санчо, и неоднократно в тексте проводятся параллели между судьбой Дон Кихота и Игнатия де Лойолы и их «общей сестры» Тересы Авильской.

Таким образом, для испанского религиозного философа «Дон Кихот» становится объектом не литературной критики, а философской концепции, сопровождающейся размышлениями о Вселенной, Боге, жизни, смерти и бессмертии. В мире нужды и потребностей, где благородные и возвышенные стремления неуместны и даже опасны, Дон Кихот представляет собой аллегорию человека, который в противоположность другим «не занят только устроением своего личного блага, а стремится к объективной, идеальной цели, овладевшей его помыслами и волей». Жажда славы, что заставляет его пуститься в странствия, в сущности, является «трагическим чувством жизни» и мыслью о смерти. Главный испанский роман - для кого-то забавный и смешной – Унамуно воспринимает как «самую печальную историю, которая когда-либо была написана», а в образе Странствующего рыцаря видит истинную душу человечества. Кихотизм – это своего рода духовный бунт, безумие - спасение от ничтожества здравого смысла и удушающих сетей благоразумия, странствие – единственно возможный выход из мира остановившихся, примирившихся с жизнью людей, совершение «подвигов» - путь к бессмертию. «Впиши моё имя в этот холст, чтобы оно могло остаться в этом мире».