5 Врождённое чувство формы

В рецензиях на "Такую историю" вычитала, что Барикко самоповторяется с "Шёлка". Это его первый роман в моём читательском багаже, так что претензий никаких.
Перед нами проходит жизнь Европы первой половины 20 века, обходя молчанием Вторую Мировую.
Рассказчиков несколько. В первой части мы узнаём о первых европейских гонках, воплощении мечты Либеро Парри об автомастерской и о детстве Последнего, первенца Парри. Приятно читать об увлечённых людях. Иногда они кажутся обывателям безумцами, но остаются тверды в своей цели.
Вторая часть - это мемуары математика, отца расстрелянного за дезертирство капитана, "который хотел спасти свои 30 лет". Отец желал оправдать сына хотя бы перед собой, затем и интервьюировал "доктора А., ротного хирурга", Последнего и его сослуживца Кабирию. Только математик мог понять мировоззрение геометра Последнего, для которого даже женские формы - это линии и изгиб дороги. Эх, пропал талант дорожного инженера, воплотился, но не на радость и пользу людям.
Моя нелюбимая часть - это дневники Елизаветы и другие главы от её имени. Русская как бы княжна, дрянь редкостная, мстительная и любящая только себя. Может, и хорошо, что её мечта с ней же по её же дурости и разминулась. Отвратная личность.
Ещё есть две главы вязких мыслей брата Последнего, тот был действительно последним. Флоранс вроде одна из всех героев, крепко стоящая на земле, но ведь высказала же новость аккурат перед гонкой... Мысль младшего брата кружит, вязнет в повторах. Подобную манеру слышала на старой пластинке с демонстрацией речевых особенностей людей с психическими отклонениями. Правда, там повторы обедняли речь и обессмысливали её загромождениями, а здесь писатель придал высказываниям эффект наговоров.
Слушала роман в исполнении Сергея Кирсанова и слушать было приятно. Настроение сегодня миролюбивое, а убедиться в самоповторах Барикко смогу в следующий раз.
****

Действия и высказывания ветеранов Первой Мировой о демагогах, прячущихся за чужими спинами в шинелях, и о жрущих с хрусталя во время всеобщего бедствия, актуальны. Интересным показалось сравнение отступления с карнавалом и праздником анархии. Один из героев анализирует психологические отличия той войны от предыдущих, расписанных в учебниках стратегов. Весь роман получился о глобальной смене эпох и наступлению на мир технического прогресса. Гонки стали безопасней хотя бы для зрителей, но на войне зрителей нет.

***
С датами в романе беда, никак не сходятся.