4 Актуальная книга

Вероятно, эта книга никогда не потеряет актуальности. Никогда не перестанут быть актуальными попытки оглянуться, разобраться в собственном прошлом, найти первые признаки надвигающейся угрозы, заметить собственную беспечность, вспомнить жизнь до войны и после. Эта книга останется актуальной, потому что в ней описаны одни из самых спорных периодов истории – накануне Первой Мировой войны, экономический кризис после, накануне Второй Мировой войны… Эта книга останется важной, потому что в ней громко говорится о собственных ошибках, об опасности ура-патриотизма, о противоречиях военной политики, об обывателях и иностранцах перед самой войной, об антисемитизме и нацизме, о разрушении основ морали, о потере Родины и эмиграции, о себе самом, о свободе.

«Вчерашний мир. Воспоминания европейца» Стефана Цвейга – больше, чем мемуары, больше, чем просто документальное свидетельство современника. Книга-прощание, напутственное слово, последнее заглавное и важное, о чем писатель успел сказать, прежде чем… Прежде чем 22 февраля 1942 года Цвейг и его жена Шарлотта покончили жизнь самоубийством, приняв смертельную дозу снотворного.

«Каждый из нас, даже самый незначительный и незаметный, потрясен до самых глубин души почти беспрерывными вулканическими содроганиями европейской почвы; один из многих, я не имею иных преимуществ, кроме единственного: как австриец, как еврей, как писатель, как гуманист и пацифист, я всегда оказывался именно там, где эти подземные толчки ощущались сильнее всего»

По мере чтения этой книги мое отношение к ней менялось раз за разом. На первых страницах она поражала своей актуальностью, попадала в самое яблочко – те мысли, те выводы и те слова, которые прямо сейчас, сегодня в нашей стране оказываются своевременными. Я читала и думала о том, что именно такие книги цензура будет запрещать в первую очередь. Потому что параллели слишком очевидны…

Потом Цвейг начинает описывать свое детство, юность, учебу в школе, которую он сравнивает с тюрьмой, а учителей с надзирателями или бездушными механизмами. Он описывает культурную жизнь Австрии, отношения между мужчинами и женщинами, моду тех лет, отношение к спорту, традиции и обычаи, мир и покой конца XIX века и мной овладевало возмущение. Меня коробило, резало слух его обобщение и оторванность от реальной жизни. Цвейг всюду пишет «мы» (мы были счастливы, мы жили хорошо и спокойно, мы были наивны), но очевидно, что это он был счастлив, он жил хорошо и спокойно, и это именно он был наивен. В этих главах Цвейг подчеркивает, что никто не был готов к войне, война была для всех сюрпризом, никто бы не подумал, что вот-вот разразится гроза, лично у него лето накануне Первой Мировой войны было самым счастливым. И меня опять выбешивает это категоричное «никто». Меня поражает насколько Цвейг слеп, узко мыслит, насколько он оказывается неспособен выйти за рамки собственного опыта.

А дальше автор взрослеет, описывает годы войны, время экономического кризиса, описывает свои успехи на творческом поприще, подробно рассказывает о своих знаменитых друзьях и знакомых (очень интересно было прочесть воспоминания о Зигмунде Фрейде в последние годы его жизни, когда знаменитый психолог был тяжело болен, но не сломлен), о том, что печатала пресса накануне войны, об общих настроениях, о бюрократии, о том, как постепенно выделяется и растет на политической арене фигура Гитлера… Об этом я уже читала гораздо спокойнее, я воспринимала эту информацию безлично (даже не смотря на то, что Цвейг на протяжении всех мемуаров пишет исключительно через призму своего восприятия и своей жизни). Здесь книга превратилась для меня в исторический источник, воспоминания современника, которые уже сами по себе ценны…

Дочитывая, пробираясь сквозь строки, наполненные грустью, болью, сожалением, бессилием, злостью, разочарованием, тоской, я всё лучше и лучше понимала мотивы рокового поступка Цвейга. Я не одобряю и не осуждаю его самоубийство, но теперь понимаю мотивы писателя гораздо лучше. Не думаю, что он задумал самоубийство с самого начала, но общее настроение, нежелание смириться и невозможность принимать данное положение вещей сквозит в каждом слове последних глав. Да и первых тоже.

«Я не принадлежу более никому, я повсюду чужой, в лучшем случае гость; и большая моя родина Европа - потеряна для меня с тех пор, как уже вторично она оказалась раздираема на части братоубийственной войной. Против своей воли я стал свидетелем ужасающего поражения разума и дичайшего за всю историю триумфа жестокости; никогда еще - я отмечаю это отнюдь не с гордостью, а со стыдом - ни одно поколение не претерпевало такого морального падения с такой духовной высоты, как наше»

Эта книга – манифест пацифизма. Эта книга – повод в очередной раз задуматься над уроками истории, возможность сделать собственные выводы. И да, Цвейг многого не знал, о многом судил слишком узко, предвзято, но при этом не жалел ни себя, ни своих иллюзий. Честно и откровенно он пишет всё, что считает нужным. И многое из этого нам действительно, нужно услышать…

На самом деле, я не знаю как правильно рассказать об этой книге и не удариться в пропаганду, идеологию, осуждение или что-то подобное. Я написала вроде бы много, а по факту так ничего и не рассказала… И глухое недовольство растет в глубине души… Но вряд ли у меня получится рассказать лучше, найти другие слова или сформулировать более точные выводы. Я сама себе сейчас напоминаю котелок с бурлящим маслом внутри: плотная крышка подпрыгивает и звенит от ударов края о край. И кажется, еще секунда (читай «еще слово») крышку сорвет, и я выскажу все, что думаю, что накипело. Но нет. Ничего я не буду говорить и писать. Единственный доступный мне способ выразить свое отношение здесь и сейчас – это посоветовать вам эту книгу. Прочтите, пока можно.

Это рецензия из моего жж