3 «Когда хочешь взойти на определенный уровень, приходится подниматься по ступеням из людских голов и сердец»

Не секрет, что друзья - это честь и отвага,
Это верность, отвага и честь,
А отвага и честь - это рыцарь и шпага,
Всем глотателям шпаг никогда их не съесть.
Юнна Мориц

К рыцарским романам, не в пример кисейным барышням прошлых веков, я пришла в очень зрелом возрасте. Может быть даже в несколько перезрелом. Сейчас трудно всерьёз воспринимать наивность, слащавость, текущие реками слезы и бесконечные обмороки прекрасных дам. А цветистость и вычурность стиля неповторимого девятнадцатого века и забытых авторов прошлого, лишь в последнее время вынутых из запасников мировой литературы, вызывают любопытство, но очень быстро приедаются. Хотя, справедливости ради, среди этой бури чувств и мыла мне встретились и очень хорошие произведения, романы Капандю, Уаймена, Шеллабергера. Естественно, что «Айвенго» и «Квентин Дорвард» я, как полагается, прочитала ещё в детском возрасте, вместе с остальными шедеврами из малого джентльменского набора, полагавшегося к прочтению для поддержания уровня.
Я довольно долго откладывала этот роман, несколько пугало количество страниц, но соблазнившись наличием многих положительных отзывов, решила попробовать. Это был утомительный труд. Такого количества воды и переливания из пустого в порожнее мне в последнее время не встречалось. Такое впечатление, что писалось по количеству слов и надо было заполнить очередной газетный выпуск, печатавший этот роман с продолжением для скучающих обывателей. В итоге вода до краев заполнила лодку и начала выливаться за борт. Лодка пошла ко дну и благополучно затонула. Хотя иногда удавалось зацепиться за небольшие спасительные обломки и в итоге добраться до долго маячившего вдали берега. Иногда что-то происходило или автор добавлял некоторые исторические факты или архитектурные подробности, но бесконечные чувственные разглагольствования приводили в отчаяние и вызывали лишь уныние.
Период времени, описанный в романе, был не самым успешным в истории Французского королевства. Когда-то, обращаясь к «Солнцу», всевидящему светилу, романтичный и живописный Ронсар восхвалял Францию:
‎״Солнце, источник огня, высокое круглое чудо,
Солнце, душа, дух, глаз, красота мира,
сколько ты ни вставай рано утром
и ни падай поздно вечером в море,
ты вовек не увидишь ничего более великого,
чем наша Франция!״
Но Великая Монархия была серьезно больна и стараниями как раз-таки «Короля - Солнца» вступила в стадию своей продолжительной и разрушительной агонии.
Всё в книге с первой же страницы представлено в мрачном и удручающем свете. Автор жонглирует звучными французскими именами первых особ королевства и цвета Двора, упоминая лишь их пороки - пьянство и азартные игры, вкрапляя пикантные упоминания о разгулах и оргиях распутной дочери регента герцогини Беррийской.
Итак, правление регента стало периодом глубочайшего финансового кризиса и спекулятивной деятельности. Филипп Орлеанский получил страну в плачевном состоянии: от предыдущего правления ему в наследство достались повсеместная разруха, финансовый дефицит, огромный государственный долг, конфликты с рядом европейских государств, недовольство населения высокими налогами и обострённые религиозные противоречия. С финансовым кризисом регент боролся, следуя рекомендациям шотландского экономиста Джона Лоу. По его совету он ввёл в обращение бумажные деньги и были заложены основы биржевой торговли. Но из всего этого мы видим в романе в основном ажиотаж вокруг возможностей быстрого обогащения и неприглядные задворки биржевых махинаций, спекуляции, прямое мошенничество, запугивание и распространение паники, зачастую откровенное враньё. Все это приводило к ужасающим человеческим трагедиям и печальному концу жизней неопытных и доверчивых ловцов удачи.
Среди всего этого зла, жестокости, потоков крови, жажды наживы и презрения к человеческим ценностям, по закону жанра лишь Прекрасная Дама и её верный Рыцарь-блондин с голубыми глазами, остаются единственными безгрешными и не затронутыми грязью и несправедливостью светочами красоты.
И опять же справедливости ради нужно отметить иронично-язвительный стиль и язык автора, вызвавший у меня и других читателей непреодолимое желание поделиться сочными и полными сарказма цитатами.