5 вы кто такие? я вас не звала!

На лекциях по литературоведению от «Открытого образования» не раз было упомянуто, что анализ произведения состоит, в частности, в выделении связей и параллелей одних образцов прозы с другими в целях проследить закономерность проявления идеи, тропа или клише в культуре. Об этом я вспомнила, когда читала «Одна заживу, сама с собой» и захотела сравнить её с «На маяк» Вирджинии Вулф.

В произведении структура повествования довольно необычная: целеустремлённая и пытливая героиня Момоко Хидака, вырастив детей и похоронив любимого мужа, остаётся одна, наедине сама с собой. Производящая вначале впечатление заторможенной, старуха обладает недюжинной внутренней стойкостью, черпая силы буквально отовсюду: родного города, воспоминаниях о муже, знакомых и прохожих, бывших подругах и одноклассницах. Постепенно воспоминания о друзьях и знакомых трансформируются в отдельные личности, с которыми Момоко-сан ведет разговоры. Таким образом, героиня буквально распадается на несколько самостоятельных голосов, затем, соединяясь заново, приходит к собственной, невзрачной, не претендующей на моду, идентичности.

Надо сказать, что мотив распада и повторного соединения личности встречается у Вулф, например, в «Орландо» (один голос распадается на два) и «Волны» (несколько голосов сливаются в один).

Сравнения с «На маяк» начали проситься из-за трехактовой структуры повести Вакатакэ: начинается она в доме, с достаточно позитивной обстановки — героиня сидит одна и кажется вполне довольной и умиротворённой.

Во второй главе героиня падает духом, вспоминая как сбежала из дома, как намертво прикипела к мужу, поскольку видела в нем воплощение домашнего и всего родного, как разошлась с детьми, и приходит к выводу, что нужно добраться до могилы мужа, поговорить с ним, хоть трава не расти.

В путь она отправляется довольно спонтанно, не поставив в известность близких. Считай, это акт неповиновения, Момоко-сан необходимо преодолеть этот путь самостоятельно и в одиночестве, иначе дочь всполошится, начнётся катавасия. По-хорошему, Момоко-сан понимает, что ее вылазка совершенно иррациональна, ей и заплакать хочется, и назад повернуть — точь-в-точь как в последнем акте «На маяк», когда отец с младшими детьми все-таки выбирается на этот треклятый маяк, проклиная всех и вся.

Вопрос: почему ты не сравнишь текст с «Шахтером» Сосэки или «Кафкой на пляже» Мураками, ведь там протагонисты тоже куда-то отчаянно спешат? Тем не менее, в «Шахтере» и «Кафке» не был проделан главный шаг — протагонист через текст не определяется, какой объект или действие отражает их конечную цель. Женитьба, абстрактная гора или лес, медные рудники, библиотека — что угодно служит для них ориентиром в попытке сбежать от действительности. В «Одна заживу, сама с собой» героиня буквально проговаривает, что, побывав на могиле, она обретет смысл жить дальше. Ей необходимо убедится, что смерть такого потрясающего человека, как ее муж (кстати, неплохой мужик), ее опоры, островка нормальности среди большого города, не была напрасной.

В финале же нам показан один из примеров, как героиня может обрести гармонию в семье. Прям как «На маяк», где мистер Рэмзи учится жить заново с теми, кто остался и как получается, неловко, шероховато. Теперь Мамоко - сама свой островок нормальности и спокойствия, как гора Хаккайсан, и другие женщины, говорящие на ее родном диалекте Токоху, никогда не покидавшие родных мест.

Горячо рекомендую присмотреться к повести, если Вам любопытно почитать медленные ненасыщенные сюжетом тексты о самоидентификации, о поиске опоры и смысла даже в трагической смерти. Перевод Ольги Забережной прекрасен, и в целом Инспирия на этот раз постарались, книгу буквально приятно держать в руках.

Поддержите меня подпиской на тележку!