3

Удивительное совпадение: на пасхальной неделе я читала книги о мучениках веры, а в канун Дня всех святых дочитывала книгу о безбожнике.
Моя близкая подруга писала кандидатскую диссертацию о Мережковском, а мне произведения этого автора практически не знакомы, если не считать основательно забытых "Воскресших богов", прочитанных когда-то по совету этой же подруги, и пьесы о Павле Первом. Решила продолжить знакомство, но любви не случилось.
Юлиан Отступник - реальная историческая фигура, один из римских кесарей. Меня всегда занимал вопрос, почему религии придается такое значение. Похоже, теперь я могу ответить на него. Вера или ее отсутствие играют глобальную роль в мировоззрении человека, а для правителя религия - способ овладеть умами и сердцами народа, повести людей за собой, стать движущей силой в истории. Юлиан Отступник царствовал недолго, но отдача от его деяний до сих пор вдохновляет авторов.
Честно говоря, мне больше понравилась версия Ибсена, изложенная в его пьесе Кесарь и Галилеянин , там все получилось более зримо и выпукло.
Мережковский изображает жизнь Юлиана широкими мазками, даже, можно сказать, пятнами. Вот маленький Юлиан строит трирему, вот его брат изображает шпиона, вот несчастный Галл уже казнен, вот Юлиан уже император, вот он устраивает шествие в честь старых богов... Картины сменяются быстро, а язык очень вязкий, неторопливый, его можно сравнить с маленьким ручейком, и такой темп повествования иногда раздражает. К сожалению, полной картины у меня не получилось. Ну, победил Галилеянин и победил, умерли боги и умерли, а вот почему? Роман требует более вдумчивого, более внимательного прочтения, чем я могла бы предложить, поисков глубинных взаимосвязей между кусками текста и осмысления того, что скрыто за строками.
Наиболее интересной для меня оказалась не трагедия Юлиана, убедившегося, что он гнался за призраком, что Эллады, о которой он грезил, никогда и не было, а взгляды и мысли многочисленных эпизодических персонажей. Правители ведут борьбу за власть, возводят на пьедестал одних богов и ниспровергают других, а что по этому поводу думает простой народ?

– В темницу влекут!
– За что?
– За разграбление церкви.
– Как? Неужели ты?..
– Нет, нет, я только в толпе, может быть, раза два крикнул: бей! Это было еще при августе Юлиане. Тогда говорили: кесарю угодно, чтобы мы разрушали галилейские церкви. Мы и разрушали. А теперь донесли, будто я серебряную рипиду из алтаря под полою унес. Я и в церкви-то не был; только с улицы два раза крикнул: бей! Я человек смирный. Лавчонка у меня дрянная да на людном месте, – если драка, непременно затащат. Разве я для себя? Мне что?.. Я думал, приказано. Ой защитите, отцы, помилуйте!..
– Да ты кто, христианин или язычник? – спросил Юний.
– Не знаю, благодетели, сам не знаю! До императора Константина приносил я жертвы богам. Потом крестили. При Констанции сделался арианином. Потом эллины вошли в силу. Я к эллинам. А теперь опять, видно, по-старому. Хочу покаяться, в церковь арианскую вернуться. Да боюсь, как бы не промахнуться. Разрушал я капища идольские, потом восстановлял и вновь разрушал. Все перепуталось! Сам не разберу, что я и что со мной. Покорен властям, а ведь вот никак в истинную веру попасть не могу. Все мимо! Либо рано, либо поздно. Только вижу нет мне покоя, – или так уж на роду написано? Бьют за Христа, бьют за богов. Деток жаль!.. Ой, защитите благодетели, освободите Цикумбрика, раба смиреннейшего!

Должно быть, "интересно" жить в эпоху перемены религии - не менее "интересно", чем при перемене власти. Беда в том, что истинность веры зачастую определяется не внутренним убеждением, а желанием "попасть в струю", а христианские священники могут быть столь же лживы и корыстолюбивы, как и эллинские жрецы.