3

Книга состоит почти сплошь из цитат очевидцев разной степени доверия. Мнения встречаются самые противоречивые, составить из них "среднее арифметическое" невозможно. Если попробовать, Гагарин превращается в какого-то кота Шрёдингера -- одновременно выдающейся личностью и вопиющей посредственностью. Переместиться в прошлое и устроить там эксперимент не получится, узнать его мысли и чувства тем более. Если не случится какое-нибудь чудо, Гагарин так и останется в суперпозиции миллиона квантовых состояний.

Иногда трудно отделить текст документов от того, что Данилкин написал сам. Индикатором может служить иронический тон, совершенно не свойственный первоисточникам. Следующий эпизод мне, пожалуй, больше всех запомнился:

Алмазом, кохинором этой коллекции [множества предполагаемых женщин Гагарина] является опубликованный в таблоиде (однако никем не опровергнутый) рассказ некоей К. Шерстневой, позиционирующей себя как подругу и, в молодости, соседку будущей вдовы экс-президента РФ Наины Ельциной — в девичестве Гириной. «И еще один случай припомнила Клавдия Шерстнева: прибегает ко мне Найка и кричит с порога: „Клава, быстрее телевизор включай!“ Это был день, когда Гагарин в космос полетел. „Мне кажется, это тот самый Юрка!“ — выпалила Ная. А тогда прошла только первая информация о полете. Купили мы с ней бутылочку (все-таки вся страна отмечала!) и стали ждать вечера. На экране телевизора она его точно узнала. Оказывается, они в Оренбурге на танцплощадке познакомились, дружили долго, она и родителей его хорошо знала. Вздохнули мы тогда. „Вот за кого нужно было замуж-то выходить! — посочувствовала я ей. — Сейчас была бы женой первого человека, а то сидишь тут со строителем…“»

Замечу, что Данилкин не злоупотребляет "желтизной". Этот рассказ он процитировал из-за его необычности. Существует дохрена баек претенденток на совокупление с Гагариным. Лев Данилкин их проигнорировал -- и правильно.

Довольно скоро становится очевидно: если даже разделить разнообразные свидетельства сотен (а то и тысяч) очевидцев на 16, всё равно личность Гагарина как была, так и останется как минимум неординарной.

Вот ещё забавный момент:

Мне пришлось проводить испытания приема армянского коньяка в условиях невесомости. Для этой цели был взят на самолет коньяк в маленькой подарочной бутылочке. В первой горке я успел отвинтить пробку и сделать два глотка. Во второй горке — три глотка. Все было нормально, как и на Земле — вкус сохранился, неприятных ощущений не было. Коньяк в условиях невесомости был приятен на вкус и запах. В орбитальном полете принимать его можно. Об испытаниях коньяка было доложено Ю. А. Гагарину, который ответил, что это необходимо учесть при комплектации пищевых продуктов на борт космического корабля.
Касьян И. И. РГАНТД. № 310, 386.

Да, это не в центрифуге вертеться. В таком эксперименте я бы и сам с удовольствием поучаствовал.
(Рассказывая всё это, я совершенно не опасаюсь спойлеров: это едва ли полпроцента всех сведений, что есть в книге.)

Пишет Данилкин отлично. Немного раздражает кто-то кое-где у нас порой его блин-синтаксис. Особенно он злоупотребляет вводными предложениями:

Кое-кто проявил сознательность; однако все доступные свидетельства (есть и недоступные: наверняка у вдовы, В. И. Гагариной, хранятся письма, которых должно быть очень много — они ведь только что поженились и тут же расстались на девять месяцев; логика подсказывает, что Юрий писал Валентине каждый день) крайне пресны — словно холод и тьма вызывали не только депрессию и авитаминоз, но еще и атрофию памяти и неспособность к творчеству.

И это ещё не самое запутанное место. Что́ бы не сделать из этого два или три ясных предложения?
Предлагаю для следующего исправленного и дополненного издания такой вариант:
Кое-кто проявил сознательность; однако все доступные свидетельства крайне пресны — словно холод и тьма вызывали не только депрессию и авитаминоз, но еще и атрофию памяти и неспособность к творчеству. Есть свидетельства и недоступные: наверняка у вдовы, В. И. Гагариной, хранятся письма, которых должно быть очень много — они ведь только что поженились и тут же расстались на девять месяцев. Логика подсказывает, что Юрий писал Валентине каждый день.

В целом приведённые в книге материалы дают живое представление о советской эпохе. Без этого Гагарина понять не получится.

Всего лишь в одном моменте Данилкин допустил огрех -- про Университет марксизма-ленинизма (УМЛ):

Может быть, по искреннему порыву, может быть, от скуки, может быть, от этого было не отвертеться, может быть, для того, чтобы получить пространство для карьерного маневра, — Гагарин заканчивает в Луостари Университет марксизма-ленинизма и подает заявление о вступлении в партию.

Разумеется, от скуки в УМЛ не поступали. У каждого были свои причины, но, если решили за вас, отвертеться от него было абсолютно невозможно, это я точно знаю.
Поэтому позволю себе добавить ещё один штрих к портрету эпохи.

(не имеет отношения ни к Гагарину, ни к Данилкину)

Дело в том, что в своё время я занимал мельчайшую из руководящих должностей в одном из институтов АН СССР. А непосредственным моим начальником был незабываемый Илья Тарасович Чернявский, в просторечии -- Дед. Лётчик-фронтовик и отличный мужик.
И вот однажды Дед зовёт меня:
-- Ну-ка зайди ко мне, есть разговор... Садись... Ты у нас единственный номенклатурный сотрудник, без звания Ударника коммунистического труда. Вот тебе карандаш и бумага, пиши: "В ознаменование такого-то великого праздника включаюсь в борьбу на высокое звание УКТ." Число поставь и подпись.
Я написал.
-- А ещё, -- добавляет, -- ты у нас опять же единственный номенклатурный сотрудник, не закончивший УМЛ.
Я говорю:
-- Илья Тарасович, но ведь это потребует времени, помешает обработке экспериментов...
-- Мне, -- говорит, -- нравится твоё отношение к делу, но по-другому нельзя. Мы тебя уже зачислили в УМЛ. Не сомневаюсь, что твоя группа сделают всё в срок и на высоком уровне. А как иначе? Тут речь идёт об обороноспособности страны, а может, и о мире во всём мире. Так что вот тебе зачётная книжка, тут -- видишь? -- адрес. К 18:00 дуй туда и учись на отлично.
Мне ничего не оставалось как дуть в Армянский переулок.
(Надо сказать, я уже был однажды в этом переулке. Меня там допрашивал КГБ на предмет возможного трудоустройства. К счастью, всё дело закончилось тогда этим единственным интервью, а то я бы сейчас мог соучаствовать в подвигах Путина...)
Ну и вот, по указанному адресу обнаружилось здание, похожее на банкетный зал. Вместо банкета благообразная старушка начала втирать присутствующим трём десяткам слушателей что-то о великой роли советского народа в важном и благородном деле исполнения исторических решений двадцать-очередного съезда нашей любимой партии. Честно говоря, не помню, что она говорила...
Занятия проходили раз в неделю. Я посетил три или четыре занятия, после чего последовал зачёт.
Помню, иду я на зачёт и думаю: "Блин, что за зачёт? Как его сдавать? Однако я уже полсотни зачётов за время учёбы сдал, сдам и пятьдесят первый."
Иду. А на улице скользко, поздняя осень. И вдруг вижу: по другой стороне переулка движется неуверенными шагами наша старушка!
Ага!
Я перебежал проезжую часть, поздоровался с ней тепло и предложил свою руку в качестве опоры. Она обрадовалась, и мы под ручку вплыли в банкетный зал. В гардеробе я галантно помог ей снять пальто...
Похоже, преподавательница была готова предоставить мне не только руку, но и сердце, потому что сказала:
-- Я помню, как вы внимательно слушали и уверена, что знаете всё превосходно. Давайте зачётку!
И расписалась.
И началась лафа! Я с лёгкостью сдал ещё 4 зачёта и даже экзамен по курсу "Методика партийной учёбы".
Но всё хорошее когда-то кончается.
Когда через некоторое время я прибыл к банкетному залу для сдачи следующего экзамена, дверь оказалась закрыта. Записка гласила: "Все занятия переносятся, об адресе и расписании узнайте в деканате."
А я не знал даже названия вуза, в деканате которого мне обещали всё это сообщить. И за всё время учёбы я не перемолвился ни единым словом с однокашниками, не говоря уж о том, чтобы обменяться телефонами...
Ну что ж, подумал я, очевидно это судьба. И забил на УМЛ.
Прошла зима и весна. Всё было тихо. Набирали обороты гласность, ускорение и новое мы́шление.
И вот в начале лета Дед зовёт меня и спрашивает, как поживает моя учёба, сколько пятёрок я получил.
Я честно отвечаю:
-- Да вот, Илья Тарасович, только одну. А потом УМЛ куда-то потерялся.
Дед изменился в лице:
-- То есть как? Ты что, не ходишь в УМЛ???
-- Нет, -- отвечаю, -- не хожу. Жаль, конечно, но работы, сами знаете, навалом. Обороноспособность, сами же говорили. Мир во всём мире. Некогда мне.
Рассказал в красках грустную историю. Дед расстроился несказанно... Всплакнул даже, кажется...
Так или иначе, ничего особенного так и не произошло. На фоне больших перемен в обществе про меня никто не вспомнил. Все занялись наконец делом и перестали бороться за звание Ударников и прозябать от скуки в Университетах...
А зачётка с единственной записью и сейчас валяется в моих старых бумагах.

свернуть