5 «Онегин, добрый мой приятель» и «Татьяны милый идеал»

За что я люблю этот блистательный роман? За мудрость и иронию, веселье и грусть, лёгкость и какую-то упругость стиха, точность психологических состояний героев. За отразившиеся в тексте неустанные искания его автора, за его удивительную способность сделать предметом поэзии любое, даже самое бытовое явление. Многие строки помнятся с детства наизусть.

Перечитывание школьной классики – словно возвращение в подростковые годы. И восприятие произведений совсем иное, скорректированное жизненным опытом и наслоившимися читательскими впечатлениями. А в случае в пушкинским романом – каждый раз иное: открываются какие-то аспекты и детали, на которые ранее внимания не обращалось. Ну вот, например, учительница объясняла, что Онегин – человек передовых взглядов, практически декабрист, освободивший своих крестьян от барщины. Открываем Пушкина и читаем: «Один среди своих владений, Чтоб только время проводить, Сперва задумал наш Евгений Порядок новый учредить. В своей глуши мудрец пустынный, Ярем он барщины старинной Оброком легким заменил». То есть от скуки! Вовсе не ввиду человеколюбивых стремлений! Понятное дело, что человек низкий придумал бы себе иные, соответствующие способы «развлечения» в деревне. Но, тем не менее, преувеличивать «революционность» Онегина я бы поостереглась. Да и в декабристы он бы не ушёл: все они были офицерами, а Онегин, как известно, нигде не служил, ни в военной службе, ни в статской.

С Татьяной тоже всё не так просто. Мы привыкли к тому, что она проявила смелость, первая в письме объяснилась Онегину в любви. Минуточку! Не будем забывать, что Татьяна – книжная барышня, примеряющая на себя модели поведения героинь «и Ричардсона, и Руссо», а следовательно, поступает так, как девушки из любимых ею английских и французских сентиментальных романов. Да, неосторожно, легкомысленно, неосмотрительно, но не самостоятельно, а по «наводке» литературных текстов. Да и о какой любви к Онегину может идти речь, если сказано, что «пришла пора – она влюбилась», «Душа ждала… кого-нибудь... И дождалась… Открылись очи; Она сказала: это он!». Или еще: «Вздыхает и, себе присвоя Чужой восторг, чужую грусть, В забвенье шепчет наизусть Письмо для милого героя». И в письме этом, написанном по-французски (русский язык начала XIX еще не был так «заточен» под выражение столь тонких чувств), она проявляет полное непонимание натуры своего «избранника»: «Кто ты, мой ангел ли хранитель, Или коварный искуситель: Мои сомненья разреши», т. е. ходячая добродетель или исчадие ада, действующие всё в тех же романах. А Онегин – просто человек, со своими достоинствами и недостатками: «Но наш герой, кто б ни был он, Уж верно был не Грандисон». А его отповедь Татьяне? Да, конечно, он молодец: не воспользовался неопытностью юной провинциалки. Но как же он заносчиво-эгоистичен! В его пламенно-возмущенной речи самое частотное слово Я (и его производные)! «Когда бы жизнь домашним кругом Я ограничить захотел; Когда б мне быть отцом, супругом Приятный жребий повелел; Когда б семейственной картиной Пленился я хоть миг единый (…) Но я не создан для блаженства; Ему чужда душа моя; Напрасны ваши совершенства: Их вовсе недостоин я». Она ему – о любви, он ей – о замужестве. На разных языках ведь говорят!

Но вернёмся к дорогой Пушкину героине. Она полюбит Онегина, но позже, в ту пору, когда он покинет тамошние места и отправится врачевать душу путешествием. В его деревенском доме Татьяна найдёт предметы его быта, а на полях книг обнаружит «Черты его карандаша. Везде Онегина душа Себя невольно выражает…». И ум девушки проснётся, и герой ее романа станет понятнее и ближе. И еще один момент. Не знаю, как вам, а нам в школе, помнится, объясняли, что Татьяна вышла замуж за старика-генерала. И где, скажите, это написано?! А если еще вспомнить, что действие происходит после войны 1812 года, то представляется совсем иная ситуация: генералами в ту пору становились совсем молодые люди. Это о них писала Цветаева: «О молодые генералы минувших лет». Так, А. А. Тучков 4-й к 30 годам уже стал генерал-майором.

Вот такие получились наблюдения над любимым текстом.