5 "Все, что ты видишь, чего касаешься, каждое семя, которое ты посеял или не посеял, становится частью твоей судьбы…"

Писать рецензию, которая будет 575-ой, сложно и, пожалуй, бесполезно, скорее всего уже сказано всё и обо всём. Но если вдруг кто-то эту книгу ещё не читал... Очень хотелось бы устроить встречу с этой книгой как можно большему количеству людей)). Для начала - это первый случай в моей читательской практике, когда я плакала, читая довольно сухое и изобилующее медицинскими терминами описание хода операции. Собственно, вся книга пронизана неким предчувствием преопределённости...

Не называй человека счастливым, пока он не умер.

Книга многоцветна и многослойна. Мы увидим и Индию, этническими представителями которой являются врачи Миссии в Адис-Абебе, Эфиопию в разных её ипостасях - королевство и социалистическую республику, Америку - с её безграничными возможностями и не менее безграничными бедами. Повествование ведётся от имени Мэриона, одного из двух близнецов, которые родились со сросшимися головами. К счастью, это было не фатально, и мальчики не просто выжили, а это практически никак не сказалось на их здоровье. Тааак, кажется, меня сейчас понесёт на пересказ, а это недопустимо. Лучше о персонажах, каждый из которых - отдельная история, прекрасно вплетающаяся в общую картину.
Итак, Мэрион:

Мне вспомнилась наша кухня в Миссии, танцующие в лучах утреннего солнца пылинки, что составляли целую галактику. Это зрелище давало мне, ребенку, представление о красоте и ужасе мироздания. Чем пристальнее всматриваешься, тем больше тайн тебе открывается, насколько хватает фантазии.

Мечтательный и умный мальчик, единственный из близнецов, который пытался почувствовать связь с умершей в родах матерью и тосковал по сбежавшему отцу. Он рано почувствовал тягу к медицине и добился больших успехов. Труд - это то, спасало его во всех жизненных ситуациях, включая и его безнадёжную любовь.

В больнице мы дежурили через ночь. У меня времени не оставалось на ностальгию.

Хема - приёмная мать мальчиков, гинеколог, принимавшая роды:

«Я выиграла в лотерею, не купив билет, — думала она. — Близнецы заполнили брешь в моем сердце, о существовании которой я даже не подозревала».

Лучшей матери они просто не могли бы желать. Впрочем, как и отца, в чьей роли выступил давно влюблённый в Хему врач Гхош. Он в книге настолько живой и великолепный... До последней минуты...

Теперь Гхош часто подмигивал мне и улыбался.
Когда-то он учил меня, как жить.
А теперь — как умирать.

Есть ещё множество второстепенных персонажей, о каждом из них можно было бы что-то написать, но это будет очень многословно, скажу только - картона нет совсем, даже в совсем эпизодических появлениях.

Ну и про второго брата, которого Хема назвала Шивой, конечно же, в честь бога. Именно ему грозила опасность умереть, когда хирург Стоун, никогда не принимавший роды, в отсутствие Хемы пытался не просто наложить щипцы, а раздробить череп плода, желая спасти мать. Возможно, именно эта родовая травма стала причиной некоторого своеобразия Шивы: он эйдетик, он не признаёт никаких правил в школе, не учит того, что положено, но ужасно прилежен в том, что его интересует, он танцует, он обожает женщин, но не просто так, а как врач (хоть официально и не учился медицине). И он - половина того организма, который не только братья, но и все вокруг воспринимают как Мэрион-Шива.

Признаюсь, в один прекрасный день я попробовал нарядиться по-своему. Мне стало не по себе уже у зеркала. Ну словно у меня ширинка расстегнута — что-то не так.

Памяти Шивы матушка (монахиня из Миссии) даже зарегистрировала официально новый сорт роз - Rosa rubiginosa «Shiva». Rosa rubiginosa реально существует...

Думаю, здесь многое реально и из больничных историй, и из жизни мало известной нам Эфиопии. Меня, например, поразило вот такое описание (а ведь действие происходит не сто лет назад):

Эфиопии есть метод определения виновного, именуемый лебашаи. На место преступления приводят маленького мальчика, на кого он покажет пальцем, тот и преступник. К сожалению, малышу всякое может померещиться, и нередко человек, которого побивают камнями или топят, невиновен. В империи лебашаи официально запрещен, но кое-где в деревнях еще применяется.

И ещё отдельно хотелось бы отметить работу переводчика Сергея Соколова, который сумел сделать текст настолько воздушным, лёгким и ясным...