4

Дикий лебедь с одним крылом спивается в барах. Рапунцель нужна только вместе с волосами. Джек выжимает все, что только можно из бобового зернышка. У Белоснежки с принцем проблемы в постели.
Чудовище действительно оказывается чудовищем.

Каннингем знает людей так глубоко, что делается немного не по себе. Значит, он знает что-то и про меня - и я нахожу это на его страницах. Он саркастичен, печален, въедлив, постоянно ищет какие-то другие ракурсы, постоянно заставляет персонажей говорить то, о чем обычно хочется молчать или о чем даже не хочется предполагать в уме. Он рубит с плеча, но рубит красиво, как декадент 21 века. Ему горько и ему хочется, чтобы эту горечь с ним разделили. Он помещает нас в сюжеты, которые по привычке находятся в безопасном пространстве полуосознанного детства, и приращивает к этим сюжетам новые руки, ноги и головы, открывает другие измерения, сбрасывает в подполье, выталкивает во взрослую бытовуху, уносит в в какой-то неизведанный сказочный пласт, где заставляет осознавать и осознавать на полную катушку. Он так разбивает иллюзии и перекраивает традиционно дорогое, что хочется сказать спасибо. Кто был ребенком, тому придется стать взрослым. Кто думает, что стоит, тому придется упасть.

Некоторые недовольны сборником из-за ощущения тлена, безнадеги и бесперспективности - можно посочувствовать ребятам за неспособность видеть реализм через розовые очки, за неумение различать тонкие оттенки чувств и эмоций - как, например, сочувствие автора к персонажу или ощущение красоты в едва уловимом - за неумение читать, в конце концов. Последний рассказ хотя и сильно пахнет феминизмами и разного рода хиппозными свободами, но можно его простить за ту надежду, которую он дает. Надежду на мир, где взрослые справляются, а дети возвращаются домой. Надежда есть, и я даже вижу, как печальный автор пишет о ней и улыбается.