5 Роман-марафон

Израильская, подростковая, взрослая,
вечная, хороша сюжетно и внутренно, как тот героин или марочка для шайки бродячих музыкантов под гнетом Песаха - хочется ещё.

Это тот же Гроссман?
Чьи анекдоты из книги-стендапа я до сих пор травлю в качестве последнего способа рассмешить?

Два Гроссмана, два направления - взрослый, потерянный, больной до сухожилий, полный страшного ощущения мрачной жизни - несправедливой, с неизбежным концом - это "Как-то лошадь входит в бар".
Другой Гроссман, иные герои - дети-индиго, дети-философы, творящие магию - гениальную музыку, гениальные поступки, чувственную эмпатию, дети, претворяющие сказки в жизнь.

Второй Гроссман мне по душе.
Его описание Иерусалима, сказок про греческих монахинь, любовь к псам, с которыми легко бегать пятикилометровые дистанции, героинь, которых легко любить, потому что они похожи на тебя:
У тебя также нет ощущения причастности к миру
Зато есть большой кусок души, отвечающий за простор и одиночество, а локатор понимания отзывается только на одного-двух людей.
Которых спиной чувствуешь.
Насквозь. До самой макушки.

Новый жанр - роман-марафон, роман-квест, повествование на бегу, цель, звёзды, совпадение.
Дружба.
Творчество.
Любовь.
Вечность.

Люблю тебя, Гроссман.