1.5 "И каждая цитирует Шекспира, когда ей нечего больше сказать".

Интуиция кричала, что книга окажется какой-то фигнёй, и отзывы других людей ей активно поддакивали, но разве могла я оставить без внимания историю о любимых вампирах, написанную вроде как именитым автором?

Увы, под обложкой прятались банальнейшие до неприличия девчачьи романтические фантазии на тему "Он весь такой таинственный и неприступный, а я вся такая смелая и умная, а вокруг всё такое красивое и опасное, ух!". Правда, возвышенная манера повествования отчасти сглаживает убогость происходящего. И пусть не все изысканные украшательства могут похвастать адекватностью, в образованности автора никто не посмеет усомниться, учитывая непреодолимую тягу героев книги к вворачиванию фразочек на французском и к творчеству Шекспира!

Сюжет несодержательный до одури, повествование невнятное и зациклено на шмотье, убранстве и деликатесах, ну и для остроты периодически проскакивают убийства. И у меня чуть глаз дёргаться не начал от стремления автора непрестанно информировать читателей относительно того, как главная героиня всё Ощущает и Чувствует. А когда Селина с завидной регулярностью начала упоминать о живущих у неё в душе львице и богине, моему восторгу не было предела! Хотя ладно, это ещё цветочки по сравнению со вставками от имени главного злодея, который в маньяческой манере и — что усугубляло мои страдания — от первого лица разглагольствовал о своих несчастьях, стремлениях и желаниях. В аннотации говорилось о каких-то тайнах — не знаю, может, дорогой Селине и пришлось что-то разгадывать, но на читателей всю информацию ушатом выплеснули ещё в самом начале, поэтому оставалось разве что следить за отношениями главной парочки, которые, увы, тоже оказались довольно блеклыми и скучными. Думала, кульминация хоть немного реабилитирует эту историю в моих глазах, но здесь автор отличилась пуще прежнего, выкатив феерично тупую и убогую мутотень.

В общем, пафосная чувственность и чувственный пафос, коими до краёв полнится эта книга, меня нокаутировали, а тупость добила, колом пронзив ещё пытавшееся трепыхаться сердце.