5 “Может быть, войны не прекращаются оттого, что никто не в состоянии до конца прочувствовать страдания другого”

“Возвращение” по своей силе, пронзительности и глубине встало для меня в один ряд с моими любимыми романами Ремарка: “Время жить и время умирать”, “Искра жизни” и “На Западном фронте без перемен”. Ремарк, сам прошедший Первую мировую войну, очень тонко подмечает всё происходящее в душе человека, побывавшего в кровавой бойне военных действий. Военная тематика - это то, в чем он всегда и безусловно гениален.

“Возвращение” продолжает тему потерянного поколения - солдат, которые выжили, но оказались полностью неприспособленными к обычной жизни. Они действительно потерянные: они потеряли себя, свои цели, мечты и чувства, потеряли связь с прежним миром, со своими родными и близкими, потеряли свое место в этом чужом для них мире.

В романе “На Западном фронте без перемен” есть эпизод, где главный герой, возвращаясь в свой родной город на время отпуска, в первый же день ощущает свою неприкаянность и думает о скорейшем возвращении на фронт. Он пытается читать книги, которые раньше так любил, пытается общаться с семьей и знакомыми, пытается занять свой досуг, но каждый раз наталкивается на ощущение полнейшей безнадежности. Его связи со старым, прежним миром больше нет - всё заслонила собой война.

Эта тема и является центральной в данном романе: здесь Ремарк уже более детально и глубоко исследует феномен потерянного поколения

Повествование начинается с краткой зарисовки военной жизни, после которой сразу же следует объявление новости о заключении мира и окончании войны. Первая эмоция, возникающая у каждого солдата - это недоверие. Они просто-напросто боятся поверить в то, о чем так долго мечтали и чего ждали в течение долгих четырех лет.

Потом, на пути домой к ним наконец приходит чувство сумасшедшей радости, они изо всех сил рвутся к родному дому и своей семье. А на смену этим чувствам приходит разочарование.

“После стольких лет войны мы не так представляли себе возвращение на родину. Думали, нас будут ждать, а теперь видим: здесь каждый по-прежнему занят собой. Жизнь ушла вперед и идет своим чередом, как будто мы теперь уже лишние”.

Вдруг, оказывается, что на войне все воспоминания о прошлой мирной жизни гораздо ярче и прекраснее, чем сама эта жизнь.

"Я не могу понять, почему, стоя здесь, я не испытываю того же, что тогда, в воронках и бараках. Куда девалась та полнота чувств, все то трепещущее, светлое, сверкающее, все то, чего не выразишь никакими словами? Неужели в воспоминаниях было больше жизни, чем в действительности? Не обращались ли они в действительность, между тем как сама действительность отходила назад, все больше и больше выдыхалась, пока не превратилась в голый остов, на котором некогда развевались яркие знамена? Не оторвались ли воспоминания от действительности и не парят ли они теперь над нею лишь как хмурое облако? Или годы фронта сожгли мост к былому? Вопросы, все только вопросы… А ответа нет…".

Говорить с близкими не о чем: только с фронтовыми товарищами можно чувствовать такое единение и общность. С ними можно обсуждать то, что на самом деле важно.

Делать тоже нечего: оказывается, практически все доступные профессии бледнеют и меркнут перед войной, и кажутся чем-то вроде бессмысленной и бесполезной нелепицы.

Главный герой, получив место учителя в сельской школе, недоумевает: “Чему же мне учить вас? Рассказать вам, что в двадцать лет вы превратитесь в калек с опустошенными душами, что все ваши свободные устремления будут безжалостно вытравлять, пока вас не доведут до уровня серой посредственности. Рассказать вам, что все образование, вся культура, вся наука – не что иное, как жестокая насмешка, пока люди именем Господа Бога и человечности будут истреблять друг друга ядовитыми газами, железом, порохом и огнем?”

Как выжить в мире людей, насквозь пропитанных духом фальши и лицемерия?
“А теперь мы чувствуем всю фальшь, всю половинчатость, все спесивое ничтожество и беспомощное самодовольство этого мира, чувствуем с такой силой, что гнев наш переходит в презрение”.

Самый сильный и до боли пронзительный момент, показывающий всю ничтожность возвышенных речей о чувстве долга, национальной гордости и военных подвигах, заключен в словах одного из военных товарищей главного героя:

“Геройская смерть! Интересно знать, как вы себе ее представляете! Хотите знать, как умирал маленький Хойер? Он целый день висел на колючей проволоке и кричал, и кишки вываливались у него из живота, как макароны. Потом осколком снаряда ему оторвало пальцы, а еще через два часа кусок ноги, а он все еще жил и пытался уцелевшей рукой всунуть кишки внутрь, и лишь вечером он был готов. Ночью, когда мы смогли наконец подобраться к нему, он был уже продырявлен, как кухонная терка. Расскажите-ка его матери, как он умирал, если у вас хватит мужества!”

А каково, возвращаясь домой, знать, что то, ради чего ты воевал, это всего лишь пыль, облаченная в красивые и воодушевляющие слова? А Император, вдохновляющий свой народ на подвиги, предательски сбежал?

“А почему все это так, Георг, почему? Потому что «нас обманули, обманули так, что мы и сейчас еще не раскусили всего этого обмана! Нас просто предали. Говорилось: отечество, а в виду имелись захватнические планы алчной индустрии; говорилось: честь, а в виду имелась жажда власти и грызня среди горсточки тщеславных дипломатов и князей; говорилось: нация, а в виду имелся зуд деятельности у господ генералов, оставшихся не у дел”.

И даже громкое и торжественное слово “Революция” не принесет ничего нового для солдат, отдавших свое тело и душу во имя Отечества. Новая песня, да мотив у нее старый.

“Все пошло прахом – товарищеское единение изрешечено пулеметом, солдаты стреляют в солдат, товарищи в товарищей, все кончено, все кончено…”.

Что остается в таком случае нашим вернувшимся с фронта героям? Как говорит Альберт, всё дело в опоре. Надо, иметь в жизни что-то или кого-то, чтобы опереться и залечить хотя бы часть душевных ран. Чтобы это что-то или этот кто-то просто был рядом, придавал хоть какой-то смысл кажущемуся бессмысленным существованию и в нем можно было черпать силы и надежду.

Для кого-то это станет вторая половинка, для кого-то дети, третий увидит свет в конце тоннеля, найдя свое призвание, еще один будет искать ответы на свои вопросы в книгах, а кто-то просто будет пытаться жить, несмотря ни на что…

Роман оказался для меня очень тяжелым: меня окутывало то же самое чувство тоски, безнадежности, пустоты и отчаяния, которое испытывали Эрнст, Людвиг, Альберт и другие выжившие. Вся эта боль и тяжесть будто бы легли на мои плечи, каждое их слово отзывалось в моей собственной душе.

Разве это не удивительно, что автор может так писать, чтобы заставить тебя максимально полно почувствовать опыт другого человека, даже если ты не сталкивался ни с чем подобным в реальной жизни? Для меня это и есть самый главный признак таланта.

Читать такие книги нужно обязательно. Зачем? Чтобы воспитывать в себе чувство сострадания и милосердия. Чтобы быть настоящими людьми. Чтобы вечно помнить о тех, кому не удалось спастись от смертельного водоворота войны - и в числе них не забывать о тех, кто вернулся, но не смог жить.

“Я шел молча и с грустью думал о том, что от всей моей крылатой мечты о любви и жизни не осталось ничего, кроме винтовки, жирной девки да глухих раскатов на горизонте, к которым мы медленно приближались. Потом все поглотила тьма, пришли окопы, пришла смерть”.