4.5 Мифогенная Одиссея

Спи, малютка, баю-бай, поскорее засыпай,
А кто будет егоза, тому выклюю глаза!
Один глаз снесу в колхоз, а другой сожрет матрос.
Буду я отец родной над Советскою страной.

Книга не похожа ни на что, читаное прежде. Со "Всеми, способными дышать дыхание" у нее тоже мало общего.  Линор Горалик переживает этап, на котором просто очень хороший писатель становится великим, а нам, читателям, выпало счастье сопричастности. В сегодняшнем мире, оскудевшем на поводы для радости,  имеет смысл ценить вдвойне.

Я сказала: "Имени такого-то" ни на что не похоже и это действительно так. Но неистребимая читательская привычка проводить параллели и находить соответствия новому в виденном прежде, подсказывает:  это как "Эшелон на Самарканд", написанный в манере пепперштейновской "Мифогенной любви каст", в миксте сюрреалистического антуража "Последних дней Нового Парижа" Мьевиля с народными сказками.  А в самую глубь, и если принять за отправную точку, что сюжетов всего два, то "Все, способные..." были "Илиадой" Горалик, в то время, как этот роман - ее "Одиссея".

История эвакуации больницы из осажденной фашистами Москвы поздней осенью сорок первого, которая легла в основу романа, описана хронологически точно. Вот так это было: сначала ждали приказа, без которого невозможно начать подготовку. Потом приказ есть, есть и баржа, но материального обеспечения предсказуемо нет, а больных нужно кормить. обустроить койкоместа, позаботиться о возможности справить в дороге нужду.

Приходится добывать необходимое правдами и неправдами. Наконец отплытие, и тут-то окажется, что все самое трудное только начинается. Дополнительным, а может и основным осложняющим фактором выступает то, что лечебница психиатрическая. Если помните, сумасшедших расовая теория приравнивала к евреям, геям и цыганам - они подлежали уничтожению в первую очередь.

Теперь представьте: ноябрь, холод, война, бомбят, баржа, в трюмах двести человек очень специфических больных, включая раненных и детей, семьдесят человек персонала. Всех надо кормить, лечить и обихаживать. Пайков удалось добыть на четыре дня пути до пункта предписания, там принять отказываются и нужно плыть дальше. Если вам приходилось ехать на поезде четыре дня, вспомните свое состояние к концу поездки. А теперь умножьте на тысячу, на десять, сто тысяч. Подумайте о немыслимой самоотверженности персонала, о героизме и уровне самоотречения, позволившем довезти контингент до места, где наконец приняли.

А теперь представьте, что вы в страшной волшебной сказке. Где маленькие сироты-оборотни Ганька и Грунька (да, Гензель и Гретель) подкарауливают и грабят прохожих в своем пряничном домике. Где лиса, размером с добрую лошадь, спасает узника концлагеря и уносит на спине ("несет меня лиса за синие леса"). Где фаустианские соблазны материализуются волшебным томиком изданной в Европе монографии с золотым обрезом, горшочек девять дней кряду наполняется маслом, а противовоздушные пушки и баржа лишь наполовину механические - наполовину живые.

Именно в такой окажетесь, начав читать этот, совсем крохотного объема (170 страниц), но невероятно концентрированного смысла роман.  Без сомнения, принадлежащий к лучшим образцам метамодернистской прозы

ТГ Book Addict