4.5 И снова о Чукотке

Пришла зима, первая чукотская зима. Владик уже бегал в кухлянке, нерпичьих штанах и торбазишках и почти ничем не отличался от своих друзей. Ему было тепло и хорошо в чукотской одежде. В нерпичьих штанах можно было кататься прямо на коленках с сугробов, отчего штаны быстро протирались и на них образовывались плеши. А когда замерзла лагуна и лед стал крепким, то все забавы и игры перешли на лагуну. У Владика появились чукотские санки — кэнрэт, которые подарил Рычып. Они были сделаны из одного большого моржового клыка, распиленного вдоль. Стоя на санках — кэнрэт, отталкиваясь двумя палками с гвоздями на концах, несся он вместе с ребятами за Кальхеиргином, который волочил за собой «кита», сделанного из старой нерпичьей шкуры, и пытался его загарпунить палкой.
Потом лагуну занесло снегом, и начались игры в чукотский мяч. Начинали ее малыши, бегая вокруг яранги, а когда подходили и включались в игру ребята постарше, то становилось тесно, и все с шумом переходили на лагуну.

Ии, верно, верно. Но мы же охотники… Ведь и нам, косторезам, тоже нужно мясо и жир так же, как вам, русским, нужен хлеб. Давай сделаем так: если погода плохая, туман, ветер или пурга, пусть люди работают не восемь часов, а сколько хотят, мастерскую закрывать не надо.
Этот вопрос долго обсуждался на профсоюзном собрании. Все были согласны с директором, что нужна строгая трудовая дисциплина, так как они теперь рабочие и нужно выполнять план. Никто не возразил. Но когда выступил Таай и сказал, что, если промысел хороший, надо охотиться, с ним тоже все согласились. Как же решить, чтобы то и другое совмещалось? Директор знал и понимал косторезов. Если не отпустить на охоту, все равно в мастерской от них не будет проку. Начнутся тяжелые вздохи, у каждого входящего будут спрашивать: «Как там на кромке?» Будут чаще выходить на улицу на «перекур», забираться на крышу мастерской и смотреть на море в бинокль. И директор согласился с мнением большинства. Тем более, те, которые не могли охотиться или были равнодушны к промыслу, в один голос заявили, что, пока косторезы будут на охоте, они смогут работать сверх плана. К тому же они хорошо знали, что если охота будет удачной, и им достанется кусок свежего мяса и жира.

Он раньше никогда не задумывался, что чукотский язык имеет такую сложную грамматику, и многое для него стало настоящим открытием. Оказывается, в чукотском языке нет одушевленных и неодушевленных существительных, но в отличие от русского все существительные в нем делятся на две группы: относящиеся к человеку и не к человеку. Например, в русском языке мы спрашиваем: «Кто это?» «Это нерпа, медведь, утка». В чукотском же языке, когда задаешь вопрос «Кто?», говоря о нерпе, собаке или птице, то становится смешно. Это же не человек, это животное, и надо спрашивать: «Что это?» Даже есть глаголы, которые употребляются только с существительными, относящимися к человеку. По-русски можно сказать: «Человек бежит» и «Собака бежит». По-чукотски так не скажешь, для собаки нужен другой глагол.

Чукотский язык интересен и своеобразен, имеет свои особенности. Его наиболее отличительная черта — инкорпорация…

— Как, как вы сказали? — переспросили ребята.
— Ин-кор-по-ра-ция, — по слогам произнес Яков Петрович. — Вы ею пользуетесь на каждом шагу, но просто не знаете, как называется в грамматике такое явление. Это способность языка объединять в одном большом слове несколько основ. Например, «тылгэмайныачыкоранматгыт» — «очень большого жирного оленя я забил тебе». Как видите, по-русски одним словом не скажешь, а по-чукотски это одно слово, слово-предложение.

С древних времен заведено так, что чукотским женщинам не положено говорить, как мужчинам; они по-своему цокали и шипели, заменяя в чукотских словах звук «р» звуками «ц» или «ш». Если мужчина говорит рыркы — морж, кырым — нет, клегран — землянка, то женщина скажет цицкы, кыцем, клегшан.

...к утру разразился ураганный шторм. Ветер дул с моря и гнал волны на берег. По обледенелой гальке они подкатывались к ярангам, домам и били в стены, обдавая жилища брызгами, выбивая стекла в окнах. Жутко было в Увэлене. От ударов волн сотрясались дома, порывы ветра срывали шкуры с яранг. Из яранг, стоявших ближе к морю, людей перевели в большие деревянные дома. Битком были набиты школа, здание райисполкома и полярной станции. Вельботы и байдары перетащили на лагуну и держали наготове. А ураган все усиливался и усиливался. У сопки, где коса была пониже, волны свободно перекатывались в лагуну, и путь к спасению был закрыт. Неизвестно, чем бы все кончилось для Увэлена, но, к счастью, появился лед, и шторм утих, хотя ветер дул еще несколько дней. После шторма Увэлен был похож на обледенелый корабль. Дома и яранги покрылись полуметровым слоем грязноватого слизистого льда, обледенели провода, столбы напоминали огромные сталактиты, а дети на санках, сделанных из клыков моржа, катались между ярангами и домами.

Да и есть над чем задуматься. Он был коренным, увэленским, его предки первые поселились на этом месте. Раньше с ним считались, его даже побаивались, слово его, брошенное ненароком, имело большой вес, а сейчас все пошло наоборот. Вместо него назначили бригадиром Тэюнкеу, включили в бригаду чужака — пришельца Оо.

Хоть и придумали новое слово «бригадир», но все равно все говорят «ытвермечин» — хозяин байдары. А разве может быть ытвермечином аачек — юноша? Нет. Ытвермечин тот, кто имеет много родственников, кто самый знающий. У кого сейчас больше всех родных? У него, Гиункеу, пять братьев, три зятя да двадцать взрослых племянников с женами, а внуков даже не упомнишь. Вот и здесь: Ако и Рультын — племянники, прадед Эрмена — брат деда, Вакат — внук брата. А Тэюнкеу кто? Сирота. Раньше хорошо было. Все родные. Если и отругаешь кого, все равно никуда не уйдет, а добыча в общую мясную яму складывалась. Кому нужно — дашь, а кого и заставишь на охоту пойти. А Оо пусть уж охотился бы со своими. И все это новый председатель. Вельботов много стало, бригад надо больше, людей мало: по пять человек в бригаде сделал…

По отчетным данным тридцатых годов, неграмотность среди чукчей была ликвидирована, введена письменность, но к концу пятидесятых неграмотных снова оказалось много, укрепилось мнение, что родной язык не нужен, он мешает обучению, а чукотская письменность непонятна чукчам. Советские и партийные органы приняли все меры, чтобы окончательно ликвидировать неграмотность, и поставили эту задачу перед отделами народного образования и культуры. В поселках, где население жило оседло, организовать обучение было просто, в тундре же гораздо труднее. Постоянные перекочевки, занятость оленеводов — все это осложняло ликвидацию неграмотности. Но надо было искать какие-то пути, разработать рекомендации и дать советы, как обучать кочевое население. И инспектор, решая эти проблемы, разъезжал по тайге и тундре, знакомился с людьми, выявлял неграмотных и малограмотных, помогал учителям красных яранг.

А олени хотя красивы и горды, но порою бывают коварны и мстительны. Оказывается, подходить к ним надо только с правой стороны, и то очень осторожно, не делая резких движений. Чуть взмахнул рукой не так, они шарахаются в сторону, запутывая постромки и ломая легкую нарту. Даже постромки на левом олене надо поправлять через правого, что не очень-то удобно. А то, бывало, бегут себе по уже проложенному следу, сидишь спокойно и смотришь по сторонам, любуешься пейзажем, и вдруг ни с того ни с сего как махнут в сторону: ты в глубоком снегу барахтаешься, чертыхаешься, а упряжка застряла в кустарнике.

— Немного отдохну и в ночь пойду в стадо. Пастухов подменить надо. Они много работали, пока мы ходили за отколовшимися оленями. А ты ночуй здесь, в пологе, там тепло. Разденешься, отдохнешь хорошо, а то все время в палатке одетыми и одетыми спали. — И вдруг прямо сказал инспектору: — Разве она плохая? — кивнул он на Марию. — Еще молодая, сильная. Тебе хорошо будет.
Инспектор от неожиданности не нашелся, что ответить. Мария зарделась и все же взглянула на него чуть раскосыми глазами. Они просили. Соблазн был велик. Но, с трудом подавив возникшее желание, ответил шутливо:
— Нет, Айны. Я немного знаю чукотские обычаи. Приедешь в гости в Магадан и попросишь уйти меня в другую комнату, а сам с женой останешься. Да? Нет, не пойдет это!

.....Ему не хотелось обижать Айны и терять его доброе расположение. Айны предлагал от души и никаких злых намерений не имел.
— Групповой брак, товарищество по женам — это пережиток, — взволнованным голосом начал инспектор, стараясь говорить как можно проще. — Такое было нужно, когда чукчам трудно жилось в одиночку и надо было помогать друг другу. Если мужчина вступал в групповой брак и становился нэвтумгын — товарищем по жене, то он брал на себя и обязанности. Он помогал своему другу по жене, когда ему было трудно, а если случалось несчастье и друг погибал — содержал всех его детей и жену. И если хочешь знать, то так делали богатые чаучу. С бедным чаучу богатый не вступал в товарищество по женам.

— Я редко ругаюсь. Однако в Увэлене, после встречи с Эрэтэнэром, я не сдержался и поругался с директором школы и заведующим интернатом. Видите ли, нерпичье, моржовое мясо плохо пахнет! Антисанитария! Все консервы и консервы да разные кашки! Все же я заставил их готовить чукотскую еду, а в столовой поставили трехведерный бачок с чисто вытопленным нерпичьим жиром.

Инспектор понимал состояние Айны и знал, что попал под горячую руку. На время отела в оленеводческие бригады направляли для «руководства и контроля» массу уполномоченных. Ими были заведующие районо, финотдела, инспектора загсов и другие представители, не имеющие никакого отношения к оленеводству. Все это ложилось тяжелым бременем на пастухов. Им приходилось следить не только за стадом, но и ухаживать за уполномоченными, которые были беспомощны в тундре, и выслушивать их «дельные» указания. И сейчас, когда олени готовы разбежаться в любую минуту, лишний человек для Айны был ни к чему.

Гриша снял верхнюю кухлянку, затем вторую, нижнюю, надетую мехом внутрь, и остался голым по пояс. Инспектор удивленно посмотрел на него.

— Гриша, что же ты под кухлянку даже нижнее белье не надеваешь? — упрекнул он.
Гриша нисколько не обиделся, с усмешкой посмотрел на инспектора и сказал:
— А вы знаете, когда я в тундре у стада, никогда не надеваю под кухлянку белье. Бегаешь много, потеешь и только остановишься — рубашка начинает холодеть, быстро мерзнешь и простываешь. А так, в кухлянке, надетой на голое тело, я даже потный могу завалиться в снег и спать сколько угодно. Тело никогда не остынет.
— Интересно, — удивился инспектор. — Почти всю жизнь на Чукотке, а вот с этим встречаюсь впервые.
— У меня все есть, — продолжал Гриша, — и белье, и костюм, и пальто, но в тундре это не нужно. Даже летом лучше ходить в меховой одежде.