0 А душа в убежище стремилась...

Сохранить духовное здоровье, несмотря на губительные эпидемии вседозволенности, бездуховности, тотальной несправедливости - это чудо, которого могут достигнуть только те, кто до старости, по завету Христа, "будут , как дети", то есть сохранят незлобивое, искреннее отношение к жизни, вне зависимости, что принесет им завтрашний день.
Итак, Советский Союз постреволюционных годов XX века. Юная Сонечка, видимо, оказавшаяся белой вороной в звонкой и веселой пионерской дружине (не забудем, какие были годы в то время - катастрофически опасно было для юной школьницы отрываться от коллектива!), находит "убежище" своей душе в русской классической литературе. Об ее непроходимом одиночестве и непонимании самыми близкими людьми в реальной жизни говорит хотя бы тот факт, что страдания Наташи Ростовой у постели раненого Андрея Болконского "по своей достоверности были совершенно равны жгучему горю сестры, потерявшей четырехлетнюю дочку..." К тому же первая влюбленность Сонечки в одноклассника Витьку Старостина закончилась для нее печально: "Брутальный Онегин, изнемогший под тяжестью влюбленного взора, назначил своей молчаливой поклоннице свидание в боковой аллее скверика и не больно, но убийственно оскорбительно шлепнул ее два раза под одобрительный гогот засевших в кустах одноклассников..." В следствие чего Сонечка осталась "при горьком сознании полной и окончательной исчерпанности женской биографии, что на всю жизнь освободило ее от старания нравиться, увлекать и очаровывать..." Сердечные муки девочки-подростка прекратились с возвращением к ее единственной страсти -чтению. Потому, вероятно, мимо нее прошли мучительные страдания женщин, привыкших бороться за "свое женское счастье": "ни разрушительной зависти" к более красивым и удачливым женщинам, ни "изнуряющего душу раздражения" к собственной далекой от общепризнанного идеала внешности она не испытывала.
Мне, как человеку, чье детство прошло в Советском Союзе, довольно привычна ситуация: одиночество девочки с хрупкой, ранимой душой никого из родных не беспокоило. Ведь отец и мать боролись за выживание семьи, зарабатывая деньги на хлеб. Были бы дети сыты, обуты, и - Слава Богу. Интересно, что ни отец, ни мать, ни брат с сестрой в послевоенной жизни Сонечки уже практически не появлялись, видимо, так и не сложились с ними доверительные отношения, когда хочется поделиться горем и радостью, и сомнениями, которыми так полна жизнь женщины-жены, женщины- матери...
После школы Сонечка остается в своем мире "литературных грез", уже "отрешенно-монашески" служа в книгохранилище старой библиотеки, где, по воле судьбы, ее и находит будущий супруг, немолодой художник, вернувшийся в тридцатые годы из Франции и проведший пять лет в лагерях. И вот Сонечка, как спящая красавица, разбуженная поцелуем любви, уходит от любимых книг, от литературных "подружек", душевно прекрасных героинь Тургенева, Толстого и Пушкина, в мир семьи, любви к мужу и дочери. И казалось вдруг, что "самое незначительное событие по эту сторону книжных страниц - поимка мыши в самодельную ловушку, распустившаяся в стакане заскорузлая и сплошь мертвая ветка...- важнее и значительнее и чужой первой любви, и чужой смерти..." Душа нашла новое убежище, более реальное и надежное, как тогда казалось Сонечке.
И долгие годы с тем же трепетом и любовью беззаветно служит Сонечка мужу и дочери, растворяясь в их проблемах и радостях, заботясь об их здоровье, всеми силами пытаясь обустроить их быт... Ни неустроенности первых лет брака, ни постоянной необходимости работать на двух работах для благосостояния семьи, из-за чего Сонечка быстро начала стариться, она не замечала, ведь в сердце жила неугасимая любовь, а "женская доверчивость" к мужу и благодарность Богу за дарованное ей семью не знала границ. Фраза, которую она ежедневно проговаривала про себя, превратилась в заветный мотив: "Господи, Господи, за что же мне такое счастье..." И ведь кое в чем не ошибалась Сонечка: из-за патологии матки она не должна была стать матерью. Но Бог дал ей такую возможность, так же как и привел в подвал Свердловского книгохранилища ее единственно возможного суженого, художника, сумевшего увидеть удивительную красоту ее глубоких карих глаз...
Бытовые проблемы, решаемые Сонечкой с невероятной любовью и терпением, не могли быть не замечены мужем, который, впрочем, сравнивал Сонечкино самопожертвование с "мудростью муравья". Но душевно и муж, и дочь Таня со временем отдаляются от Сонечки, незаслуженно считая, что быт - это все , что ее интересует.
При этом муж находит новый объект "для вдохновения" - подругу дочери Тани, однажды отпраздновавшую в их семье Новый год. А дочь, находящаяся в поиске самой себя, как птица, вылетает из семейного гнезда, ставшего в один прекрасный день для нее тесным... Вновь одинокая, покинутая самыми близкими людьми Сонечка подошла к книжному шкафу и взяла наугад первую попавшуюся книгу - "Барышню-крестьянку" Пушкина. "Лиза как раз вышла к обеду, набеленная по уши, насурьмленная пуще мисс Жаксон. Алексей Берестов играл роль рассеянного и задумчивого, и от этих страниц засветило на Соню тихим счастьем совершенного слова и воплощенного благородства..." Сонечка в очередной раз беззаветно жертвует собой, не требуя ничего от охладевших к ней людей, "добровольно отдавшись литературному наркозу в котором прошла ее юность".