4.5 Это просто клиника какая-то…

Ребята, ахтунг!!! Нередко обращаю внимание на качество текста, но ещё никогда, кажется, я с этого не начинала рецензию. А вот пришлось! Прошу, как говорится, понять и простить. Совсем недавно мне казалось, что дальше «ковбойских шляп» и «балетных пачек» в новейшем переводе «Дракулы» уже ехать некуда, но «Песнь Алабамы» в этом смысле просто «находка»! Я даже не удивлюсь, если именно перевод отчасти влияет на довольно невысокий рейтинг книги среди русскоязычных читателей (хотя в 2007 году роман получил Гонкуровскую премию).

Итак, что мы имеем. На русском языке книга выходила два раза:
— в петербургской «Амфоре» в 2009 году (переводчик — М.А. Петров); далее — перевод №1
— в харьковской «Фабуле» в 2017 году (переводчик — Л. Кононович); далее — перевод №2

Я сравнила оба варианта от и до (благо книга небольшая)… и у меня нет слов. Судите сами.

№1: «мы швыряли в него масляные лампы»
№2: «мы светили на него электрическими фонарями»
(Кому-то сейчас смешно, а я, между прочим, до сих пор гадаю, что же там в оригинале было…)

№1: «мой дорогой супруг отломил мне кусочек свадебного пирога»
№2: «благодарные новобрачные [дочь и зять] прислали мне кусок свадебного пирога»
Они точно с одной и той же рукописью работали?.. И таких примеров — не счесть. И ладно бы речь шла только о стилистике (см. ниже) или внешнем описании событий. Обидно, что совершенно по-разному переведены рассуждения героини — ключевые для понимания её образа (но у меня нет желания выписывать целые страницы текста, да ещё в двух вариантах, просто поверьте на слово: они отличаются так же кардинально, как и в приведённых выше примерах).

В переводе №2 порой вообще целые куски текста отсутствуют. Например, в «Благодарностях» написано, что «все события […] целиком выдуманы автором», в то время как в переводе №1 подробно, на несколько абзацев, расписано, какая часть действительно была выдумана (и почему), а что взято из источников — и каких именно.

Или вот ещё пример:
№1: «он заставлял меня читать своих любимых авторов: Уильяма Фолкнера и Карсона Маккалерса»
№2: [то же, только без указания имён]
Я даже не знаю, что хуже: вообще пропустить имена (подумаешь, мелочь какая…) или посчитать, что американская писательница Карсон Маккалерс (Carson McCullers), автор романа «Сердце — одинокий охотник», была мужчиной…

Чуть не забыла: в №1 повествование большей частью ведётся в настоящем времени, в №2 — только в прошедшем.

№1: «мы заключили брачный контракт», «здесь», «здешний», Прангины, Сьюани, Хуан де ла Крус…
№2: «мы заключили рекламный контакт», «там», «тамошний», Пранжэ (имеется в виду фр. Prangins), Севани (амер. Sewanee /səˈwɑːni/), Иоанн Креста…
и т.д. и т.п.

Если уж выбирать, то я бы посоветовала «более литературный» перевод №1, с ним хотя бы интимные сцены выглядят не так вульгарно («похолодевшая грудь» в №1 vs «холодная сиська» в №2), но и он далёк от совершенства, особенно в части многочисленных топонимов и имён (что касается имени святого, то оба варианта вполне допустимы, хотелось просто лишний раз подчеркнуть разницу в переводах).
.

.
Но вопреки всему книга мне понравилась. Понравилась и авторская позиция (хорошо, что Жиль Леруа — мужчина, иначе писателя тут же обвинили бы в радикальном феминизме, хотя я лично ничего «радикального» в романе не нашла), и подача материала (большая часть романа — воспоминания знаменитой жены писателя Френсиса Скотта Фицджеральда Зельды Сейр о своей жизни, рассказанные ей самой в беседах с врачами псиатрической клиники, где она проходила лечение, а позже — погибла во время пожара, запертая в своей комнате). Слово «лечение», впрочем, стоило бы взять в кавычки. Потому что женщина по воле мужа больше десяти лет была пленницей в руках садистов в белых халатах, пичкавших её бромом и морфием, державших в ванне со льдом до потери сознания и пытавших её электротоком. Тут и «нормальный»-то (по меркам американского общества того времени) человек не выдержал бы. И автор очень умело показал изменения в сознании героини, когда явь постепенно смешивается с бредом, а вымышленные воспоминания занимают место реальных. На фоне размышлений Зельды о погибшем брате даже её смерть (по официальной версии, несчастный случай) предстаёт в новом свете. Впрочем, книга тем и хороша, что читатель волен верить в любую из версий: и что Зельда в самом деле была больна, и что это её муж хотел, чтобы все считали её таковой, и что она была как минимум соавтором (а то и автором) его произведений, и что её утверждения на этот счёт были ложью, и даже — что истина где-то посередине и ни одна из версий по сути не противоречит другой.

Конечно, перед нами всё-таки художественный, а не документальный текст (хотя многие детали — помимо очевидных свидетельств «бурной» жизни супружеской пары — взяты автором из писем и прочих источников), и тем не менее в книге безошибочно угадывается образ той самой взбалмошной Зельды, которая одновременно эпатировала и приводила в восторг, вызывала ненависть и обожание, пересуды и преклонение. Есть ли что-то общее между мной и героиней ESFP (что в жизни, что в романе)? Вряд ли. Но могу ли я понять её внутреннюю боль и драму? Безусловно! Не думаю, что книга сильно изменит моё отношение к писателю Фицджеральду (просто потому, что я никогда не была ярой поклонницей его таланта, хотя книги его оставили скорее приятное впечатление), но критикам Зельды всё же советую взглянуть на её картины и сохранившиеся подлинные письма — просто чтобы убедиться, что и она обладала творческой натурой и была прекрасным стилистом, мастером слова. А уж кто из двоих у кого «списывал»… Как я уже сказала, истина, скорее всего, где-то посередине. Да и какое это имеет значение сейчас, когда уже давно нет в живых ни Скотта, ни Зельды — оба слишком рано «сгорели», как и многие представители их поколения.