3.5 Последняя улыбка на конец света

Генри Миллер - человек, который вызывает либо резко отрицательное, либо сугубо положительное отношение к своему творчеству и персоне. Если и есть в нем нечто, которого он всегда и любыми методами избегал, так это желание подделаться под публику, ее суждения и правила поведения. Сегодня даже кажется несколько банальным и затертым штамп борца с лицемерием и ханжеством цивилизации. Казалось бы, сколько писателей девятнадцатого-двадцатого и в особенности двадцать первого века являлись ярыми анархистами, поборниками свободы и аристократии духа, но вот многие ли действительно достигли того, о чем писали? Пожалуй, именно этим Миллер уникален - его творчество суть квинтэссенция самого бытия, которое он пропускал через себя исключительно сам. Вся его литература как огромнейшее вселенское колесо крутится вокруг собственной личности, того самого сокровенного и таинственного я, что упорно и отчаянно пытается счастливо забыть большая часть человечества, утопая в дурманах оглушительных наслаждений, религиозных и политических идей, законах рыночной экономики и прочее. Миллер же есть ничто иное как то самое слепое пятно на лоскутном одеяле всевозможных цветов - марксизма, экзистенциализма, буддизма, сюрреализма - и еще сотен всевозможных постмодернистских измов. В этом отношении он сам создал себя, стремясь ускользнуть, проскочить сквозь и между любых определенности и наименований.

Итак, стоит отметить, что рассматриваемый сборник под названием "Этот прекрасный мир" наименован так российскими переводчиками и локализаторами, которые своей серией книг стараются отчаянно сделать из Миллера этакого простака-оптимиста, истинное же название сборника "Косомологический глаз", которое больше отражает увлеченность автора астрологией, теософией и вообще всякого рода потусторонними вещами. Написана книга аккурат в начала войны и, можно сказать, является своеобразным завершением самого плодотворного периода в творчестве автора, во время которого он создал свои несомненные шедевры "Тропик Рака", еще более мощный и глубокий "Тропик Козерога", а также очень деликатно дополняющую тропики "Черную весну." Он уже был достаточно известен, чтобы оказывать влияние и выстроить какие-то крепкие внешние связи с окружающим миром, хорошо понимал свое творчество и путь, по которому обязан пройти, а также, несомненно, уже полностью сформировал свою философию жизни.

Идеология Миллера в его художественных произведения нашла лишь частичное отражение, хотя именно в них и была сформулирована полностью. Для него именно текущий момент, во всей его полноте и глубине, со всеми обстоятельствами и является пределом жизни, бытия и человеческой экзистенции. Его лозунгом мог бы быть слоган "выжми все из текущего мгновения, ведь следующего может не быть". Поэтому ему было так важно выстроить именно свой собственный литературный мир, мир еще горячих воспоминаний о жизни в Париже и Америке, о бесконечных встречах с людьми самых разных категорий и поиске в этих людях сокровенной правды жизни. Ретроспективно рассматривая себя и свое Я в Тропиках, он сумел не только узнать свою сущность, но и выработать своеобразных фокус или точку зрения по отношению к миру. Именно этим новым видением вселенной он и пытался делиться с читателем в позднейших своих произведениях - сборниках рассказов и эссе, изданных в сороковые - пятидесятые годы. Ну, а последним, завершающим аккордом должна была служить монументальная "Роза Распятия" - еще одна трилогия жизни, художественная метафизика, однако уже обогащенная аналитическим видением.

В некотором роде Миллер должен был пройти путь Гегелевской триады - от наличного бытия своей жизни как она есть в Тропиках, через понимание ее внутренней логики и сущности в сборниках эссе к формулированию четкого "понятия" и настоящей философии бытия второй половины двадцатого века, которая должна была бы заткнуть всех словоохотливых постмодернистов, дадаистов и прочих серфингистов мысли. Однако попытка оказалась неудачной. Роза Распятия вместо четких формулировок и полета духа на крыльях мысли, скатилась в своеобразное графоманство и эзотерику, оторванную от реальности. Тропики, несомненно, остались столь же гениальны и непревзойденны, а вот сборники эссе оставляют двойственное впечатление своей неоднородностью как в выборе стилистики, так и темы для обсуждения - в какие-то моменты понимаешь, что эти десять страниц возможно лучшее, что ты видел за последние несколько лет, в другие же не остается ничего иного как констатировать слабость написанного как в плане языка, так и дискурса, который, что бывает у Миллера, склоняется в какие-то оккультные направления и мистицизм.

Однако, отделив зерна от плевел, можно сказать, что несколько вещей в книге написаны безукоризненно. Во-первых, нужно отдать должное Миллеру как провокатору и упорному ниспровергателю лицемерия цивилизации, ослепленной собственным всевластием и вседозволенностью. Одним из любимых писателей Миллера был Ницше и его очевидное влияние чувствуется в стиле, оборотах речи и той монументальной мощи, с которой автор берет на абордаж всю, так называемую, культуру современных человеческих отношений. Он не строит иллюзий относительно возможного переустройства, каких-то близящихся улучшений, напротив, его пророчество апокалиптическое - невозможно долго существовать в такого рода духовном вакууме, а если и получится, то это, возможно, еще стократ хуже. Миллер прожил большую часть двадцатого века. Он видел великую депрессию, войну, холодной войну, Вьетнам, космические войны мировых сверхдержав. Он общался с великими сюрреалистами, с битниками и хиппи, на многих из которых повлияло его творчество. Ему удалось предугадать все проблемы потребительского общества задолго до его появления, он видел как государственный маятник качается от полного тоталитаризма к абсолюту демократии, но внутри остался собой.

Болезнь, поразившая человечество по Миллеру суть анемия духа. Нет никакого внешнего смыслообразующего центра, к которому человек мог бы тянуться, находясь даже в самом безвыходном положении, все ответы, что еще способны его спасти, таятся в нем самом, в его скрытом энергетическом потенциале, который можно и нужно раскрепостить, в первую очередь разорвав метафизические оковы духа. Именно эту переоценку ценностей в первую очередь Миллер наследует от Ницше - разрушение старых, отживших догм и условностей и единовременное пересоздание новых. Полная ментальная трансфигурация всего человеческого естества - низвержение страха, подчинения, тягостного ожидания и рациональной усталости к новым понятиям.

Миллер ясно и четко обозначил это новое направление к доминированию аффектации, безоговорочному развитию и признанию сексуальности, непростому признанию того факта, что ты абсолютно свободен, а главное - открытию внутри себя новых глубин, источника жизни, энергии, воли, который не позволит опрокинуться во мрак небытия, когда твоя роль как субъекта в окружающем мире потерпит фиаско. Когда государственная машина, совершив очередной головокружительный крен скинет тебя с трассы существования, когда в душе померкнет луч последней надежды, а хищный закон бетонных джунглей вцепится мертвой хваткой, тогда впору будет вспомнить Миллера, который также скитался по чужим странам без гроша в кармане и все-таки нашел нечто, позволившее ему сказать "Мир, ты прекрасен." Может быть он и вправду где-то прав.