5

Моя свекровь как-то мотивировала отказ читать первые книги этого проекта, сказав, что мол для нас, молодых, 70-ые - это история, а для них - все еще жизнь. Последние книги - это для всех настоящая жизнь, куда уж живее. Перелистываешь глянцевые страницы и с удивлением думаешь: "Неужели это было в один год? Неужели это было так недавно? Неужели это было так давно?"
И чувство узнавания становится важнее, чем равнодушно-заинтересованный взгляд исследователя.
Хорошо помнится, например, август 2008. Я жила тогда в бункере, без интернета, а новости узнавала из уличных газет и журнала "Русский репортер". Тогда, в душные дни последнего летнего месяца, в лабиринтах незнакомого еще Петербурга, со всех газет смотрело спокойное лицо Солженицина. А потом была та самая пятница, и его заклеивали экстренными выпусками о войне. Мы тогда бродили по городу весь день, до самого вечера, а в полночь, стоя у телевизора, обнявшись, смотрели новости по первому каналу. Все это наполняет телеграфный стиль Парфенова запахами, звуками, эмоциями. Все это делает прошлое страны моим прошлым.
Не пойму только, плохое или хорошее дело он делает, отливая близкое прошлое в исторические капсулы. Выбор событий, в очередной раз, создает историческую память. Надеюсь, что он создает и какое-то подобие общности, среди тех, кто эту память будет разделять. Не удивительно, что формат книги оказался более приспособленным для такого рода манипуляций с памятью, чем формат телепередачи.
Важно помнить, что за любой трактовкой истории стоит идеологическая позиция. А после этого можно читать все, что угодно. Хулы не будет.
Важно помнить.