4.5 В жёлтой жаркой Африке...

Казалось бы, книга написана по довольно известной схеме. Т.е. более-менее по хронологии, привязанной к ритму жизни автора (он же главный герой) и членов его семьи. Так сказать, детство-отрочество-юность, только в южноафриканском варианте. Уточнение про южноафриканский нюанс важно, потому что ЮАР — не одно из «чёрных» африканских государств типа Нигера, Судана и прочих Конго, и автор в своём повествовании детально и подробно нам это объясняет. Конечно, мы и раньше как бы «знали» о голландском следе и об англо-бурской войне, а затем об эпохе апартеида, но всё равно эти «знания» были только полупустыми словами, без наполнения. А вот с помощью Тревора Ноя знания эти обросли мясом и наполнились кровью. Причём и мясо, и кровь эти не только белых или чёрных, ибо на самом деле расовая картина ЮАР сложна и многообразна. И как точно подмечает автор в тексте — расизм существует и к нему нужно приноравливаться, его нужно учитывать. Даже сейчас, по прошествии нескольких десятилетий «торжества демократии». Кавычу оба слова потому, что автор в книге сумел дать читателю картину истинной реальности, причём как времён апартеида и борьбы за освобождение, так и во времена свободы (без равенства и без братства).

Дальше...

Во время чтения, примерно после освоения 2/3 объёма, явственно всплыло из глубин памяти словечко «Шантарам», всплыло да так и осталось. Уж слишком много пересечений с этой известной дилогией образовалось. Я ж говорю, схема известная и популярная. Однако в этом повествования автор всё же сумел поместить больше социальных смыслов и значений, заключённых в том, что он нам рассказывает и как он это делает, нежели это было в упомянутой дилогии. Я бы даже сказал, что какие-то оттенки от Горького и Короленко здесь можно разглядеть — не просто описания деталей и подробностей общественного устройства в расистском государстве с несколькими расовыми слоями и прослойками, а заострение внимания читателя именно на том, что эти особенности и реалии исходят непосредственно из самой сути государственного устройства ЮАР. И что вся обыденная и общественная жизнь в городах и весях этой страны, все нормы жизни, все обычаи и нравы проистекают именно из этих расово-этнических, религиозных и культурных особенностей и из реалий государственной политики в отношение разных расово-демографических страт. Такова практика жизни, поддерживаемая государственным властным аппаратом.

Однако в последней трети книжного содержания автор кинулся именно в шантарамщину — нас познакомили со способами выживания и даже некоторого процветания в условиях постапартеида, причём помимо общих картин жизни в бедных районах города автор демонстрирует нам свои собственные обстоятельства этого существования. И опять-таки, Тревору Ною хватает ума-разума подвести совершенно конкретные случаи и приёмы выживания к тому обобщению и выводу, что всё это обусловлено именно наследием сброшенного режима.

Ну, а последние главы и вовсе представляют собой рассказ о годах жизни матери Тревора. В принципе, о ней и о семье он много рассказал в основном тексте — о ней конкретно и об особенностях жизни женщин в ЮАР в зависимости от цвета кожи и от того, как именно они строят свою семью (опять же, такие тонкие подробности и неожиданные детали я до этого нигде не встречал). Однако вот в этой концовке он детализируется именно на жизни матери с отчимом Тревора и на том, из чего именно состояла эта совместная «жизнь» — ну понятно, что и побои, и бесправие внутри семьи, и равнодушие органов правопорядка, и… всё это гораздо лучше изложил Тревор Ной.

Таким образом, для меня книга разложилась на три составные части, каждая из которых получила свою оценку: большая часть в районе «очень хорошо», уличные похождения что-то около «весьма удовлетворительно», и заключительный аккорд на твёрдую четырку без растопырки. В итоге, пожалуй, всё-таки округлим до «почти отлично» — это было и просто интересно, и познавательно, и волнительно, и в разумной степени весело, и в сравнении с той книгой, которую называть больше не хочу, гораздо выигрышней.