5

Бремя произведений классических

Несколько недель назад на ЛайвЛибе, я наткнулась у какого-то случайного для меня читателя в комментариях на такую мысль. Мол, читатели, которые ставят классике только хорошие оценки, не имеют собственного мнения. Я сначала фыркнула: "Глупость какая!", а потом поняла, что и сама делаю точно так же. Никогда произведение, считающееся классическим, не оценивалось мной как плохое. Даже ненавистный Виктор "Тягомотина" Гюго внушает мне уважение и какие-то добрые чувства. Так что же, дело тут действительно в отсутствии собственного мнения, давлении авторитета? Я боюсь оценить низко то, что человечество до меня оценило высоко? Вовсе нет. Я боюсь, что автор не получит по заслугам.

Понравилось ли мне "Бремя страстей человеческих"? Ну, так, нормально. Бывали романы более интересные, бывали менее. Роман как роман. ТРОЙКА. Таким должен быть отзыв? Класс. Пойду выброшу на помойку своё зачаточное чувство прекрасного, мозги, способные к какому-никакому литературному анализу и сердце, что у всякого есть приёмник человечности. И останусь над книгой только вдвоём с собственным мнением. ТРОЙКА. Можно было и лучше, Сомерсет, не удивил.
Да только разве это всё, что дал мне роман? Обычную историю, обычно описанную, вроде правдиво. Историю, какая случается с каждым вторым или пятым гражданином Земли. Показал мне жизнь, и до того ПРОСТО ЖИЗНЬ, что у моих знакомых случался к тридцати годам экшн и покруче. Или же роман, тем самым, дал мне жизнь почти настоящую, человеческую, но которую в силу исторических и физических причин я никогда не проживу сама. Дал мне опыт другой жизни, в чём-то схожей с моей, в чём-то нет; обуреваемой частично теми же страстями, что и моя, а частично нет; показал мне последствия решений, которые и я тоже принимала, и которые мне не придётся принимать. Я прочитала жизнь Филиппа Кэрри, и я прожила жизнь Филиппа Кэрри как жизнь реальную, как жизнь внутри моей собственной жизни. Что большее может дать читателю книга, чем опыт не прожитой им жизни, воспринятый как его собственный. Как искуснее может вестись повествование, если всё понятно, приемлемо и правдиво. Как более умело вложить в читательскую голову авторские мысли, если не заставить почувствовать, будто они рождаются в продолжение твоих собственных мыслей. И какое чувство, если не прекрасное, должно оставлять после себя произведение искусства.

Моэм в послесловии издания, которое я слушала, сказал в свой девяностолетний юбилей: "Цель любого образа жизни, как и любого творения состоит в том, чтобы всё было завершено. Когда к картине трудно что-то добавить, не нарушая рисунка, художник должен устраниться". Именно, и только тогда! Если чувствуется, что художник сделал всё посильное для реализации творческого замысла, и если получилось полезно и талантливо, нельзя не оценить авторское мастерство, не восхититься самим автором, не начать его уважать.
У неклассических авторов (и у молодых, современных) чаще встречаешь недоделанность, незавершённость, которая отнюдь не добавляет произведениям прелести или романтического мистицизма. "Вы ещё не выносили мысль, а уже пытаетесь её родить!" - упрекал нас, бывало, учитель по литературе. Так и эти авторы: плюют нам в лицо гениальным эмбрионом, а вырастить, разработать его во всю мощь образной системы им таланта не хватает. Или лень.
Ну, раз такие романы не стоят авторского времени, то не стоят они и моего уважения. Поэтому "99 франков" - ТРОЯК, "Бремя страстей человеческих" - ПЯТЁРКА.