4 "У нас дела идут, правда, не совсем хорошо, но у русских еще хуже!"

Догадываюсь, почему изданная только раз в 1972-м году книга Die Wende vor Moskau. Das Scheitern der Strategie Hitlers im Winter 1941/42 так понравилась отечественным издателям, что ее русский перевод 1980 года впоследствии еще дважды переиздавался. Ее и ныне здравствующий автор, в момент написания - капитан Бундесвера Клаус Рейнгардт (Klaus Reinhardt) - в будущем дослужился до генерала армии и командующего силами KFOR в Приштине, основой же для книги стала его диссертация с немецким взглядом на битву за Москву. Кстати, сам факт службы историка ускользнул от советских комментаторов, иначе ему бы и за это досталось.

Классически немецкое тяжеловесное для чтения описание "Тайфуна" построено не только на немецких, но и на обилии отечественных источников, в основном мемуаров, из чего я делаю вывод, что автор владел русским языком и пользовался этими доступными ему сведеньями хотя бы в части намерений советского командования. А дальше по нему советские редакторы во главе с генерал-майором А.И. Бабиным начали упражняться в разоблачении вражеской несознательности, поправляя в сносках названия, цифры и прочее в соответствии с тогдашней исторической цензурой. В принципе, хорошо, что хоть не трогали оригинальные цифры автора, например Рейнгардт написал про проблемы привлечения советских пленных в числе 3.9 млн, человек к подневольному труду в Германии, цензоры дважды в ответ на это написали, что советских пленных было только 380 тысяч, и что автор врет напропалую. Досталось ему и за неупоминание роли массового коммунистического порыва, и за преувеличение ленд-лиза, наших потерь и прочим вещам, такие примечания с советскими данными или точкой зрения отечественной историографии тех лет практически на каждой четвертой странице книги. То есть не только точку зрения "битых немецких генералов" любили комментировать наши полководцы в своих мемуарах, собственно немецкие переводные книги тоже вполне годились для донесения идеологических мантр.

Сама книга не только по описанию военных действий, но чем-то граничит еще и с Ценой разрушения Адама Туза в описании экономики Германии к концу 1941-го года, когда запнулся механизм молниеносных войн. К этому времени свободные демографические ресурсы немцев, не занятых в экономике, практически иссякли, призывники 1922 года еще не были готовы, а заменять выбывших в действующей армии стало некем. И автор, много и долго говоря об экономической составляющей, прямо увязывая поражение в битве за Москву, потому что измотанные и поредевшие одни и те же дивизии на последнем издыхании и за пределами посильной логистики преодолели уже третью стену советских армий в "Тайфуне" и намертво застревают в четвертой посреди русской зимы. Это должен был бы быть последний натиск, после падения Москвы компания объявлялась выигранной с частичной демобилизацией армии, но вера в то, что немцы непобедимы даже если не хватает теплой одежды, топлива и боеприпасов, в этакую "стратегию чуда" по Переслегину, закончилась на самом решающем месте. Определенный ревизионизм у Рейнгардта в том, что он не валит все на фюрера, хотя его неверия и стоп-приказов хватает по тексту, но и достается командирам на местам, прежде всего командующим групп армий за излишне оптимистичные намерения к началу осенней компании - двойная блокада Ленинграда, Сталинград и нефть Майкопа плюс окружение Москвы с выходом на верхнее течение Волги. Потом начинается обратная раскрутка спирали: с мест сообщают что сначала не могут идти вперед, с началом советского контрнаступления армии дружно заверещали, что надо отступать, но каждое отступление с боем шло через сжатые зубы фюрера. Параллельно есть рассматривание интересной логики в стоп-приказах Гитлера требовавшего отбиваться, где встали. Отступление немецкие генералы увязывали с выводом личного состава на более удобные рубежи для обороны за счет оставляемого тяжелого вооружения, раз отсутствие топлива и заметенные дороги не позволяют вывезти орудия и танки. Фюрер же считал, что брошенное оружие все равно не позволит удержаться на новых позициях, потому что русские обязательно привезут свое и выбьют немцев и оттуда. Дружные возражения, что тяжелая артиллерия у русских тоже запаздывает, и наступление ведется атакующей пехотой и танками, которые мы сможем остановить, но только отступив немного, у Гитлера вызывали подозрения, что его генералы хотят отступать то ли до Днепра, то ли до польской границы. В итоге это смесь торга по поводу отходов и неповиновению приказам у немцев по мере утраты пробивной силы наступающих к концу января 1941-го потихоньку привела фронты к равновесию, хотя инерция боев продолжалась до середины весны. Так что в конечном итоге фюрер был скорее прав.

Еще отмечу для себя, что историческое высказывание Гудериана "Сейчас не май и мы не во Франции" у историка приписывается начштаба 2-й танковой фон Либенштейну брякнутое на совещании командиров штабов в Орше 13 ноября в ответ наступать до района Горького.