5 И некому оценить его титанический труд

Это было что-то очень похожее на Ремарка, но без его розовых страдашек и любвеобильных метаний. Похожее тем, как изображены подневольные люди, очутившиеся в неволе из-за войны. Неважно, что это за неволя: плен или обязаловка идти и стрелять по людям. Мироощущения героев этих двух авторов очень схожи.
Но вот что я впервые встречаю в литературе о войне и в частности о её окончании. Здесь не говорится о неизбывности и непреходимости травмы, не размусоливается о трагедии, которую невозможно забыть, которую каждый замуровывает в своём сердце и тащит этот груз всю оставшуюся жизнь. Наоборот, здесь мысли персонажей обращены к тому, чтобы жить дальше. Ведь люди выживают не для того, чтобы провести оставшиеся годы в муках.

Я не преуменьшаю масштабы разрушений, как человеческих местообиталищ, так и психики, напротив, здесь есть и сошедший с ума товарищ, и бомба, сброшенная на Хиросиму. И плененные японцами солдаты, которые радуются этой бомбе. И как бы твёрдо я ни считал злом ядерное оружие, читая книгу, я не могу не радоваться вместе с её персонажами. Клавелл молодец, раз смог так описать ситуацию, что читатель получает возможность посмотреть на неё с другого ракурса.

Быт американских и английских солдат вызвал стойкую ассоциацию с бытом немецких солдат, слушающих музыку при диарее, в, если не ошибаюсь, «На западном фронте без перемен». Быту посвящена вся книга. Японцы, почти самоустранившись от управления лагерем, уполномочили отдельных пленных офицеров следить за порядком, и эти уполномоченные, «пользуясь служебным положением» наиболее выпукло проявляют свои человеческие качества, и негативные, и позитивные. Остальные же обречены страдать и сбиваются кучками по 2-3 человека, в этакие мини-семьи, потому что так проще добывать еду. Страдают все кроме Кинга – сообразительного парня, который не позволяет жуликам его обжуливать и сам их же обводит вокруг пальца. Быть приятелем Кинга удобно, ведь он честно платит тебе за любую работу или услугу. Быть приятелем Кинга весело, ведь с его умом и деньгами (читай, властью) можно ставить на место зарывающихся офицеров, например, скармливая им крысиное мясо. Быть приятелем Кинга круто, ведь это означает возможность узнавать новости из скрываемого радио и приобщаться к внешнему, уже свободному миру. Однако, как показывает конец, большинство этих людей оказались тупыми завистниками, отвернувшись от Кинга после освобождения. От того, кто своей смекалкой сам держался на плаву и помогал держаться на плаву им. Приехавший офицер ставит Кингу в вину то, что он, в отличие от остальных, здоров. Нет, в самом деле? Он должен был прикинуться таким же глупым, как остальные и позволять японцам, корейцам, и кто там ещё, обкрадывать его так же, как и остальных? Или раздавать подаяния всем сирым и убогим, никого в итоге не накормив? Спасибо, хоть сам себя здоровым сохранил – он ведь тоже солдат, целая одна штука. Спасибо, что спас Питера от гангрены и сохранил ему руку от ампутации. Кто бы ещё мог? Раздавай он всё сирым и убогим – быть Питеру без руки. По-моему, у Кинга как раз всё отлично с расстановкой приоритетов. И мне совершенно непонятно, почему его прежние прихвостни ополчились против него, а не против гораздо более влиятельных англичан и американцев, которым уходили все лекарства и т.п. в случае их обнаружения. Это тупо, недальновидно и низко.

Мне не очень понятно, почему Кинг так сник, несмотря на то, что он-то как раз понимает: для него ситуация не изменилась, каким он был смекалистым, сноровистым и деловым, таким и останется после войны, дела его будут процветать, а все его приятели останутся теми же простаками без гроша в кармане. Непонятно, почему он отворачивается от Питера, который так до самого расставания от него не отвернулся, и даже после тоже не отвернулся, набив морду Грею, сказавшему что-то против Кинга.

Мне очень понравилось столкновение понятий чести англичанина и американца. Про то, как они не понимают друг друга, оставаясь при этом до корня волос людьми чести, есть отрывок в недавней моей рецке на Боулза. Замечательно, что они становятся друзьями. Замечательно, что в конце Питер и Грей мирно расходятся – Клавелл мастер подобных перевёртышей.

Несмотря на то, что местами в середине книги описания быта мне показались немного затянутыми, теперь страшно хочу прочитать вообще всё у автора, тем более, что оно про Японию.

Чтица, Ирина Воробьёва, была отличная, что не помешало мне её гнать на 1,75 и временами поклёвывать носом в тех самых затянутых Клавеллом местах. Тембром она была чем-то похожа на любимую Ерисанову (как и чтица предыдущей книги, вот мне везёт-то!), поэтому записываю себе её имя, чтобы в будущем послушать побольше книжек в её начитке.