2

Мне эту повесть посоветовали во флэшмобе, только поэтому я её и прочла, иначе это произведение никогда не привлекло бы моё внимание. Потому что те же сто лет назад очень немногие могли и умели писать мистику, таких мастеров можно по пальцам одной руки пересчитать. Собственно и сейчас-то хорошую мистику надо поискать.
В любом случае, конкретно Генри Джеймс мистику писать явно не умел и определённо не понимал самой сути этого жанра. Более того, учитывая, что при прочтении этой повести конкретной идеи не прослеживается, надо думать, что этой самой идеи и не существовало в природе. Видимо, поэтому автор отдал всё на откуп читателю – мол, каждый додумает историю в меру своей испорченности, – прикрыв своё неумение абстрактностью и двусмысленностью.
Как бы то ни было, лично у меня никаких идей не возникло. Я просто-напросто не поняла, зачем автор марал бумагу. И даже авторские сноски и пояснения определённости не добавили. Например, в одном эпизоде один из призраков (мужчина) появляется в башне, автор в сноске поясняет, что башня это фаллический символ. Другой призрак (женщина) появляется на берегу озера, которое, по подсказке автора, символизирует женское начало. И? Что из этого следует? Что мужской призрак принадлежит умершему мужчине, а женский – соответственно женщине? Или вот это: одного из воспитанников героини (гувернантки) выгоняют из школы с формулировкой «он портил детей», сам ребёнок поясняет, что рассказывал нечто своим друзьям, а те, в свою очередь, пересказывали это нечто другим, и? Серьёзно, десятилетний мальчик мог рассказывать что угодно, а строгие учителя времен XIX в. могли что угодно считать неприемлемым. Так как догадаться, что именно автор имел в виду?
После прочтения, когда я пыталась найти дополнительные пояснения к повести, оказалось, что по этому произведению написано более двухсот монографий и критических разборов. И никто из критиков, даже современники Генри Джеймса, так и не смогли разгадать авторскую задумку. А точнее, разрывались между двумя теориями: психиатрической, основанной в общих чертах на учениях Фрейда, и парапсихологической, которая основывалась на массовом увлечении людей спиритизмом и изучением духов. Ни одна из этих теорий мне ничего не подсказала, потому что труды Фрейда я последний раз открывала лет тринадцать назад, когда проходила курс психологии в университете, а духами и спиритизмом увлекалась разве что будучи подростком. Потому, видимо, мне уже не суждено разобраться в замысле Джеймса, если таковой, конечно, имелся.