5

В последнее время серия Вадима Левенталя нравится больше других литературных кружков: в подборе текстов чувствуется вкус, преемственность эстетики — должно быть современно, больно, талантливо. Погодину-Кузмину не поняла, Колобродов не удивил, Гребнев в попытке шокировать просто утомил. А вот Кирилл Рябов — наш молодой Балабанов в прозе: простые тезисы и антитезисы, хорошо читаемая образность, даже скупая, одновременно будничный и редкий сюжет с россыпью жестких бытовых деталей. Или Сергей Шикера.

Прочитала его роман, написанный в 2013 году, «Выбор натуры». Средних лет режиссер-неудачник Сараев живет в чудесной Одессе. Когда-то снял недурную картину, тем и запомнился. Выпивает дома, по кабакам, с приятелями, актор одесского полусвета — вокруг мелкие антиквары, букинисты, художники, коллекционеры, культуртрегеры. Как больное воспоминание, которое возникает время от времени, — бывшая жена и неудавшийся брак. Обилие украинских Одарок и Маричек вокруг, чувственных и пленительных, несколько смиряет Сараева с жизнью, но разве что на ночь.

Не могу не отметить, что в последнее время все больше встречаю текстов, которые осмысляют некий кризис, опыт мужской несостоятельности. Как правило, в анамнезе главных героев — путаный развод или нелюбимая жена, поиск дела жизни и в общем смысле неудавшиеся попытки самореализации, зависимости и сексуальные перверсии в рамках Уголовного кодекса, правда. То же в лучшем романе Булата Ханова «Гнев», у Саши Филипенко, Константина Куприянова; молчу о бесконечной желчной чернухе Романа Сенчина, образной серебряновековской прозе Захара Прилепина, куртуазной полноте Сергея Шаргунова, строгой инвариантности боли Михаила Елизарова. Или это просто я старею и липну к актуальному, как муха на сладкую липучку?

Помимо танцев с комплексом неудачника, Сараев отмечает вокруг признаки пространства постсоветского и даже пострусского — кто и с каким подтекстом снимает кино, отставной военный, один из центральных социальных образов постколониального украинского времени, медленно сходит с ума, обычная семья Убийволк у Шикеры — это модель выродившегося государства со взаимными недопониманием, апатией и болезненной любовью-зависимостью. И все эти сероватые, отчасти хмельные и неприятные будни описаны блистательным языком, завораживающим, прозрачным, легким.