4

«Меня зовут психологом: неправда, я лишь реалист в высшем смысле, то есть изображаю все глубины души человеческой»

Ф.М.Достоевский

На книгу «Достоевский над бездной безумия» наткнулась случайно на просторах интернета и не смогла пройти мимо. Написана она тандемом, состоящим из доктора медицинских наук и доктора психологических наук, и является психиатрическим исследованием, а не литературоведческим. Мне показалось очень любопытным взглянуть на творчество любимого писателя под этим углом.

Достоевского часто обвиняют в том, что все его герои ненормальные, творчество насквозь патологично и при этом еще намекают, что сам он, дескать, был больным: эпилептик, невротик, маньяк (взять, к примеру, игровую манию). Авторы, с одной стороны, согласны, что в особо нервной душевной организации Федору Михайловичу не откажешь, но считать его творчество плодом болезненных сублимаций они не склонны. Произведения Достоевского – это не свободное рефлексирование, а продукт сознательной переработки внутренних проблем человека в художественную форму. Его герои не больны в полном смысле этого слова, до такой степени, чтобы лишиться свободы воли и не быть способными нести ответственность за свои поступки (иначе это были бы просто картинки из жизни дурдома), но часто они балансируют на грани, на той грани, на которой может при определенных предпосылках и обстоятельствах оказаться любой, в принципе, здоровый человек. Пространство романов Достоевского – это пограничная область между здоровьем и психической болезнью.

Вот по этой области авторы и путешествуют, делая открытия. Одно из открытий, например, что эпилепсия, которой страдал Федор Михайлович, таковой не являлась. Они считают, что это была форма истерии с судорожными припадками, причем Достоевского она вполне устраивала, давая ему некое ощущение избранности, ведь в соответствии со многими легендами – это «священная болезнь», «болезнь пророков». И своих героев он наделяет именно такой формой эпилепсии, а не той, которая связана с органическими причинами и, как правило, сопровождается слабоумием. Достоевский также очень хорошо очертил феномен, который позже назвали шизофренией. Тема расщепления сознания – одна из самых распространенных в его произведениях. Поколения психиатров обращались к книгам Достоевского для изучения симптомов заболеваний, протекающих в неактивной форме. Есть у Федора Михайловича и отличные образцы маньяков и истериков, галерея пьяниц и самоубийц, и возникает вопрос, чем же все-таки привлекательно это сборище неуравновешенных людей, и что заставляет читателей упиваться этими полными болезненных аффектов книгами? Нравственный элемент. У них (героев Достоевского) у всех есть совесть, даже у мерзейшего из мерзких. Они все «подают луковку», все чем-то непритворно мучаются. И на грань болезни-то большинство из героев попадает из «идейных» соображений, а не по тупости и косности душевной. Вот эта тема, куда может завести идея человека, во что его превратить, всегда интересует Достоевского, он ставит эксперимент за экспериментом, и все время получается, что человечность побеждает. Он с фонарем ищет «искру божию» в, казалось бы, последнем пропащем создании. Он не осуждает героев своих, он им сочувствует.

Читая эту книгу, впервые задумалась об отношении Достоевского к женщинам. Достоевский любил женщину и преклонялся перед ней, для него не существовало «падших» и «нравственных», только любящие и страдающие. Сравнить, например, с Львом Толстым: так и кажется, что тот про свою Анну Каренину хочет сказать: «Вот же ж б&…ь какая!» - ну не любил он ее. А Достоевский про Настасью Филипповну: «больная», «ребенок», «ходить за ней надо» - это настоящее милосердие.

Лебедев и Кузнецов постоянно подчеркивают эту милосердность Достоевского и в произведениях его, и в реальной жизни. Он болел душой за жизнь, за людей, пытался найти пути решения проблем. Он очень социален, его взгляд – не отстраненный взгляд врача, Достоевский идет путем подвижничества, и этим путем ведет своих героев, он ищет этот светлый образ, который должен все исправить. Князь Мышкин, Сонечка Мармеладова, Алеша Карамазов – неидеальные, неловкие, но искренние и сострадающие. Отдельная глава в книге посвящена образам врачей и «врачевателей душ» в книгах Достоевского. В раздел «врачевателей» попадают святые старцы, любящие женщины и все те, кто добровольно готовы взять на себя боль других. В этой связи, Лебедев и Кузнецов затрагивают и современные проблемы психотерапии, пытаясь нарисовать идеальный образ врача.

Заключительная часть книги является, по сути, гимном Достоевскому как гуманисту и врачевателю душ. Авторы не соглашаются со всеми, кто считает его мрачным, а его произведения плодом больной фантазии. «Наоборот, он – весь из света, любви к жизни, добра. Эти сияющие со страниц его произведений свет и доброта делают жизнь каждого из нас, прикоснувшегося к его гению, полноценной и насыщенной». По их мнению, произведения Достоевского служат для того, чтобы помогать людям, выводить из кризисов, а также делать нас человечнее и внимательнее к чужим бедам.

«Преодолеть высокомерие здорового и увидеть собственные недостатки, ограничивающие свою и чужую свободу, рассмотреть в другом, даже в психически нездоровом, «здоровое» и излечить «больные мысли» можно, обратившись к Достоевскому».

Рецензия на книгу О.Н.Кузнецова, В.И.Лебедева "Достоевский над бездной безумия" - www.ostrel.ru