4 Изоизоляция

Бейте палками лягушек.
Лягушки напоминают Людвигу Витгенштейну все, от чего ему становится дурно.
От жадности, ква-ква, и от глупости.
От подлости, ква-ква, и от скупости.
И еще от хвастовства.
То есть, я почти уверена, что напоминали бы, если бы в мире еще оставались лягушки. Или люди, наделенные вышеперечисленными качествами.
Все это не стоит воспринимать буквально, разумеется.
Кстати говоря, в прошлом году было модно воспринимать любые книги с точки зрения самоизоляции и карантина.
Вообще-то, лучший способ воспринимать эту книгу — именно с такой точки зрения.
Ну, в том смысле, что Кейт именно в такой ситуации и оказалась, только помноженной на четыре миллиарда.
Это если предположить, что на момент событий, описанных в книге, на Земле было около четырех миллиардов людей.
Хоть убейте, я не представляю, откуда мне это известно.
Едва ли я уже упоминала, что Кейт — это имя главной героини книги.
Главная героиня этой книги — женщина без трусов, которая печатает на машинке свой бесконечный внутренний монолог.
Который, конечно же, никому не адресован.
Вообще говоря, когда я написала, что Кейт — женщина без трусов, я это сделала, чтобы привлечь внимание, разумеется.
Она печатает на машинке, скорее всего, потому что ей не удалось передать все задуманное на огромном холсте, несмотря на то, что когда-то она была художницей.
Хотя она его даже уже загрунтовала.
Когда я написала, что эта книга хорошо воспринимается с точки зрения изоляции, я имела в виду изоизоляцию, разумеется.
То есть, тот флешмоб, когда люди выкладывали в интернет свои фотоинтерпретации мировых шедевров живописи с помощью подручных средств.
Часто для этого приходилось использовать туалетную бумагу или котов разной масти.
Не сомневаюсь, что многие это делали, чтобы не сидеть на стуле в одних трусах.
Я хочу сказать, что Кейт тоже занималась интерпретацией мировых шедевров живописи текстом на печатной машинке. Туалетной бумаги и котов у нее не было.
Ведь все люди и животные исчезли. Кажется, я уже об этом упоминала.
Природа настолько очистилась, что стало можно встать на колени и пить воду из Сены, Луары, Темзы, и из Невы можно было бы пить, если бы Кейт не проехала мимо.
Если только, конечно, это не диссоциация и не деменция.
Однако нельзя отрицать, что и такое имело место.
Собственно, Кейт осталась куратором всего мира, и ее текст стал сборником анекдотов о классиках и античных героях, отфильтрованным ее блуждающей несовершенной памятью.
Я совершенно не уверена в том, что в ее записях было ложью, а что — правдой.
Честно говоря, кого-то вполне может отпугнуть предполагаемый багаж знаний, который требуется для того, чтобы от этой книги как следует кайфануть.
Обладатель соответствующего багажа знаний вряд ли выберет слово "кайфануть", разумеется.
Разве что Дэвид Фостер Уоллес.
Я всегда искренне сомневалась, что стоит таскать подобный багаж из книги в книгу, ведь гораздо занятнее читать ее так, будто сервера гугла вышли из строя, а вы никогда не слышали не то что пение Марии Каллас, но и само имя Марии Каллас.
Как будто ваш багаж состоит из туалетной бумаги и кота.
Мне кажется, кот должен быть рыжим.
В изоизоляции я попыталась изобразить гравюру японского художника Сяраку при помощи наволочки и авоськи из Ашана.
Между прочим, я не хочу сказать, что Кейт хоть сколько-то похожа на меня.
Вернее, если заменить биографию Брамса на биографию Хармса, а Троянскую войну на войну Минамото и Тайра, я была бы очень похожа на нее.
Мне слишком хорошо известно, каково это, когда ты совсем одна, но тебе мерещится кот, которого нет.
Что, однако, не помешало мне все время отвлекаться от книги, делая многочисленные заметки совсем не по теме.
Если уж на то пошло, в "Любовнице Витгенштейна" очень многое напоминает о Хармсе:

Когда Винсент Ван Гог сошел с ума, он даже пытался съесть свои краски.
Ну а Мопассан питался и того хуже, бедняга.
Этот список становится удручающе длинным.
Даже Тёрнер, в некотором смысле, со своей фобией, из-за которой он никому не разрешал смотреть, как он работает.
Вообще-то говорят, что Еврипид жил в пещере по этой же причине.
Хотя Гюстав Флобер однажды написал Мопассану письмо, призывая его не тратить столько времени на греблю.
Честное слово, Флобер однажды написал об этом Мопассану.
На самом деле в письме также говорилось, чтобы он не проводил столько времени с проститутками.
Более того, если бы Флобер захотел, он мог бы написать аналогичное письмо Брамсу, хотя мне об этом ничего не известно.

Вообще-то в эссе Дэвида Фостера Уоллеса, которое добавлено в конец русского издания книги, перечислены все умные мысли, которые пришли мне в голову, пока я ее читала.
Не то чтобы их было много, разумеется.
На самом деле в начале русского издания книги есть еще и эссе Дмитрия Быкова, которое как бы заключает книгу в сэндвич из умных мыслей.
Я принимаю тот факт, что таким образом Быков делает вид, что он как бы более интересен и велик, чем Уоллес, и даже чем сам текст этой книги.
К сожалению, о Быкове я достоверно знаю только то, что однажды он был в коме, а потом из нее вышел.
Безусловно, если бы я читала свое англоязычное издание "Любовницы Витгенштейна", у меня не было бы подобных проблем, ведь в нем нет ни одного эссе.
Однако хоть убейте, но лучший способ читать "Любовницу Витгенштейна" — это именно в переводе.
То есть, неизбежные неточности и ошибочные трактовки перевода смешиваются с интертекстуальными ошибками самой Кейт, и языковая игра выходит на новый виток.
Возможно также, в игру вступают не только лингвистические единицы, но и графические элементы.
Например, имя Кьеркегора по-русски можно написать Сёрен, однако мы никогда не ставим две точки над "е" в фамилии сестер Бронтё.
Конечно, к этому не имеет совершенно никакого отношения то, что у меня полностью отключаются мозги, когда кто-то заговаривает о бейсболе.
Теперь я категорически решила, что кот должен быть черным. И его могли бы звать Людвиг.
Кстати сказать, в начале рецензии я написала полное имя Людвига Витгенштейна, потому что хочу, чтобы в ней было больше знаков. Если бы я читала книгу в оригинале, я могла бы даже писать "Виттгенштейн", как по-аглийски.
Впрочем, наверное, мне следует оставить эту тему.
На самом деле однажды я отвлеклась от "Любовницы Витгенштейна" на чтение истории о художнике и мужчине без собаки, которую сгенерировал искусственный интеллект. Если уж на то пошло, наверное, если загрузить "Любовницу Витгенштейна" в искусственный интеллект, он сможет писать ее бесконечно.
Быть может, даже после того, как в среду или четверг все почти восемь миллиардов людей исчезнут.
С другой стороны, тогда можно будет с уверенностью сказать, что это деменция или диссоциация.
Хотя, если честно, ту историю искусственного интеллекта все равно курировал человек.
Наверное, этот человек и его искусственный интеллект смогли бы отыскать и расшифровать надпись, которую Кейт начертила на песке ненастоящими греческими буквами.
Но смогли бы они разгадать, кто живет на пляже?
Это очень интересно.