5

«Восстание супров» и «Силайское яблоко» впервые были опубликованы спустя год после смерти Вячеслава Назарова, трёх месяцев не дожившего до сорока двух лет. Я притащил эту книжку из своей районной библиотеки вместе с другой, на которую стоял в очереди две недели, — «Акванавтами» Сергея Павлова, с мужиком в щупальцах на обложке, — и нырнул в них, как в Бездну Челленджера. Они даже внешне были похожи — дрянная бумага провинциального издательства, одинаковый размер, тёмные серо-голубоватые обложки: на одной — дельфин, на другой — спрут. Наверное, это было лучшее, что случилось со мной в том году.

Позже я раздобыл их, заполучил в собственность: в СССР, самой читающей стране мира, купить хорошую книгу было непросто — уж больно много было желающих, — но мне было очень надо, и я сумел. Просто уже не мог с ними расстаться. К тому я времени я прочитал уже и «Страну багровых туч», и «Час Быка», — и это были отличные книги, великие книги, — но Назаров с Павловым меня поразили. Они были какими-то... свежими? Я пойму, если вы скептически хмыкните: что подросток мог понимать в литературной свежести? — да и сравнивать кого-то со Стругацкими, с Ефремовым тоже... как-то сомнительно. Но что было, то было; такое уж создалось у меня впечатление. Долгое время я мог их цитировать, почти что помнил наизусть. Некоторые сцены периодически вставали у меня перед глазами — Антропов у озера «простыней», надпись АТТОЛ — прекрасные в своём эстетическом совершенстве. Наверное, во мне умер режиссёр.

Конечно, я их перечитывал, и конечно, с возрастом их восприятие менялось. Я боюсь. Я боюсь сейчас их рекомендовать, потому что люди уже говорят по-другому, и пишут по-другому, и слишком много уже было написано с той поры, слишком много издано, и люди в текстах, как куры в сору, роются, придирчиво оценивая: попробовать, не? не, чота не цепляет, а ну-ка вот эту... Сегодня язык этот выглядит слегка архаичным, нарратив — довольно наивным, психологические драмы слишком прямолинейными, а окончательную победу социализма невозможно принимать всерьёз. «Бремя равных» вообще начинается как классический советский производственный роман, и эти мужественные усатые капитаны, карьеристы-академики с двойным подбородком, умные, но нежные женщины-учёные, даже у меня, при всей моей любви к этим текстам, могут вызвать изжогу. Здесь как нельзя более уместен термин из области компьютерных игр — «порог вхождения». Ибо перешагнувшему за этот порог короткая повесть «про дельфинов» может предложить и крепкий приключенческий сюжет, и нетривиальные идеи, и прочный научный фундамент фантастических построений и, чёрт возьми, просто хороший язык. Да, такое уж было время — даже плохие производственные романы писались хорошим литературным языком (надеюсь, вы не подумали, что «плохой роман» — это про обсуждаемые книги?) Отличная фантазия автора не всегда маскирует его инженерную беспомощность:

и автомат снимал, пока не кончилась пленка

(плёнка?! кончилась??! в далёком будущем???! в далёкой-далёкой галактике????!), но тут же он может выдать роскошную философскую идею:

— Но высший разум…
— Стоп. Так мы не договаривались. Почему высший? Только потому, что он делает искусственные планеты? А может быть, ему требуется для этого такой же уровень самосознания, как неандертальцу, копающему яму для мамонта?

Это ж уже прямо Уоттс, мой автор тысячелетия :) А Антропов, это сверхсущество с русской фамилией? Какой шикарный спин-офф можно было развить из темы, которой Назаров небрежно отдал пару страниц! Какой цикл закрутить! Эх, Вячеслав Алексеевич, щедрый вы человек...

Подозреваю, Головачёв тоже читал Назарова, ага.

А Назаров, чем чёрт не шутит, возможно, читал Гаррисона. «Стальных Крыс» к моменту написания «Восстания супров» вышло уже три штуки. Мог ли режиссёр провинциальной телестудии раздобыть образец идеологически чуждого низкопробного чтива? Сейчас уже можно лишь гадать... Но у меня почему-то именно с гаррисоновой Крысой возникают ассоциации, когда я перечитываю «Восстание супров». Хотя ведь был уже и Максим Каммерер с его незабвенным «Массаракш!», но... Но почему-то сквозь этот лихой армейский стиль, в котором начинается повесть, мне всё время просвечивает ехидная усмешка восьмидесятитрёхлетнего Гаррисона, каким я его запомнил во время его приезда в Москву в 2008 году. Именно тогда меня пронзило осознание, как он, гад, издевался надо мной своей Стальной Крысой, которую я поначалу воспринимал вот так вот прямолинейно, как незатейливый боевичок, похождения космического ковбоя... Нет, разумеется, такое упрощённое восприятие оставило меня задолго до 2008 года, и всё же для того, чтобы оценить всю глубину гаррисоновой сатиры, нужно было заглянуть в эти древние глаза... Назаров над читателем не издевается, это было бы слишком; не мог советский писатель издеваться над своим читателем. Ни-ни. Так что слишком уж глубоко «Восстание супров» копать не надо; но стиль выдержан безупречно, и он прекрасен. И то, что начинается как бодрый боевичок, в итоге окажется не тем, чем казалось. Излишняя прямолинейность моральных дилемм может заставить покривиться нынешнего избалованного читателя, но вот такие пассажи:

Жили себе не тужили, ухаживали друг за другом, оглаживали мегатоннами тротила, щекотали многокиловаттными разрядами лазеров, зачинали в термоядерной страсти бронированных супрят — и вдруг является младший зистор Юл Импер и говорит: «Фи, какая мерзость! Хочу, чтобы все было по-другому!»

восхищают меня и сегодня. И вот ещё намёк, кстати, — одна ироничная песенка (причём это не из «Супров», это из «Бремени»):

Ультразмеи и супервампиры,
Все чудовища звездного мира,
Не страшны бесшабашному Гарри,
Астронавту из штата Техас

Я понимаю, что это образ собирательный, но ведь откуда-то он взялся?! А на русский такие сюжеты официально не переводили, брезговали. Может, всё-таки читал Назаров про Крысу? Мне нравится так думать...

Чем меньше автору приходится погружаться в инженерные тонкости, в которых он чувствует себя не слишком уверенно, тем более цельным воспринимается его текст. «Восстание супров» для меня выглядит убедительней, чем «Бремя равных», ну а «Силайское яблоко» я считаю практически идеальным. Лучшим текстом Назарова, да. Из прозы, конечно. Причина этого представляется мне простой: это классический «прогрессорский» сюжет, когда многомудрые земляне светлого коммунистического будущего решают... гм... помочь вырулить на светлую дорожку отсталой капиталистической планете. Поскольку планета отсталая, никаких особо фантастических штук там придумывать не нужно. Ну, космические корабли есть, и перемещаются на них примерно как на автомобилях, когда выйти в космос проще, чем выехать за город. Не слишком реалистично, да, но ничего страшного, мы видели это тыщу раз, все так делали... Не скованный технологическими кандалами, Назаров выдал текст, в котором есть место и отличному юмору, и ядовитому сарказму, и цепляющей сентиментальности, и стремительному экшену, и головоломному детективу, и прекрасным свежим идеям... можно ли мечтать о большем? Таким мог бы быть Дэн Браун пятьдесят лет назад. И опять не могу не упомянуть язык — простой, хороший, литературный русский язык. Мне хочется использовать здесь слово «залипательно»... хотя, наверное, это моветон; но я залипал на «Яблоке» ещё тогда, когда это слово в таком контексте не употреблялось, хе-хе... Думаю, это была первая книга, начало которой я запомнил навсегда:

В один из летних дней, прокаленных белым солнцем и оглушенных звоном ситар...

А тройной маятник... Наверное, зря я это делаю, очень уж это дело интимное... Но всё же признаюсь — сколько раз я думал о наших руководителях: лучше бы вы, суки, поставили у себя в кабинете маятник, а уж потом жили бы в своё удовольствие — получали Нобелевские премии, дирижировали немецкими оркестрами, летали со стерхами, только бы СТРАНУ НЕ ТРОГАЛИ. Отличная же идея, а?