1 И смех, и грех

Если бы не Есенин был автором этой претенциозной брошюрки, о её существовании никто никогда бы не вспоминал. Но интересующимся личностью Есенина пройти мимо никак нельзя: перед нами попытка поэта сформулировать своё творческое credo. Увы, результат не вдохновляет: вышел неудобоваримый винегрет из чужих идей, плохо усвоенных 24-летним начётчиком. И подано это блюдо под соусом самого вульгарного русопятства.
У современников Есенина его теоретизирование вызывало либо недоумение, либо иронию. Вот сравнительно мягкий отзыв Николая Асеева:

Смесь „пастушеской“ наивности с натягиваемой на лицо миной мистической торжественности проглядывает на каждой странице книги. Вычитанное в старинных „лествицах“, запомнившееся из трудов Потебни, Буслаева, Стасова, — всё это, отлакированное в поэтической мастерской бело-блоковского символизма, заварилось кашей в горячей голове талантливого пастушонка.
(журнал «Печать и революция», 1922, № 8, ноябрь-декабрь, с. 42-43).

Но когда в голове – каша, ясности изложения заведомо не будет. Временами Есенина заносит в откровенную ахинею:

Представление о воздушном мире не может обойтись без средств земной обстановки, земля одинакова кругом, то, что видит перс, то видит и чукот, поэтому грамота одинакова, и читать её и писать по ней, избегая тожественности, невозможно почти совсем.

Здесь мне возразят, наверно, что фраза вырвана из контекста; хорошо, обратимся к непосредственному продолжению.

Самостоятельность линий может быть лишь только в устремлении духа, и чем каждое племя резче отделялось друг от друга бытовым положением, тем резче вырисовывались их особенности. Это ясно подчеркнул наш бытовой орнамент и романский стиль железных орлов, крылья которых победно были распростерты на запад и подчеркивали устремление немцев к мечте о победе над всей бегущей перед ними Европой.

Можно ли всерьёз это комментировать?? В академическом издании попытка была сделана (Есенин С. А. Полное собрание сочинений: В 7 т. — М.: Наука; Голос, 1995—2002. Т. 5. Проза. — 1997. — С. 471), но признать её удовлетворительной я не могу.

В других случаях, впрочем, комментарии академического издания весьма содержательны. Проделана огромная работа, установлены источники большинства есенинских высказываний. Стало очевидным, что вполне оригинальна у Есенина только классификация образов, деление их на «заставочные», «корабельные» и «ангелические» (что, впрочем, требует перевода на общеупотребительный в литературоведении язык). В актив Есенина я занёс бы ещё и выпад против идеологического давления:

Средства напечатления образа грамотой старого обихода должны умереть вообще. Они должны или высидеть на яйцах своих слов птенцов, или кануть отзвеневшим потоком в море Леты. Вот потому-то нам так и противны занесённые руки марксистской опеки в идеологии сущности искусств. Она строит руками рабочих памятник Марксу, а крестьяне хотят поставить его корове. Ей непонятна грамота солнечного пространства, а душа алчущих света не хочет примириться с давно знакомым ей и изжитым начертанием жизни чрева.

Однако это лёгкое фрондирование не искупает тотальную незрелость авторской мысли, ощущаемую на всём протяжении есенинского трактата. И смех, и грех...