4

- Погоди, Начальник. Этот человек не попрошайничает. У него есть занятие.
- Чем же он занимаеться?
- Ловит крыс.
- И это – занятие? Зачем ему крысы?
- Он их продает.
- Кто у тебя в деревне покупает крыс?
- Народ. Их едят.
- У вас в деревне едят крыс?
- Они вкусные, Начальник.

Если бы в послевоенные годы кто-то взялся написать правду про наши деревни, вместо того, чтобы восхвалять подвиги трудового народа на фоне пасторальных вишен и коровок, мы бы имели своего Мигеля Делибеса. Но у нас его нет. И только по рассказам сморщенных, как чернослив, бабулек мы можем узнать, в какой на самом деле руине, в болоте, простите, в жопе, барахталось село.

Мы искренне негодуем, что в конце 50-х в Америке оставалось в силе черное рабство. А ведь там люди (в том числе и негры) жили в домиках с лужайками, с холодильниками и кондиционерами.

Здесь не сразу даже понимаешь, что речь идет вообще о веке ХХ-м. Это чистое Средневековье. И лишь когда вместо кареты феодала упоминается рейсовый автобус, с ужасом доходит что к чему. Деревенские дороги в рытвинах со стоячей благоухающей водой; глиняные домишки, которые издалека сливаются с пейзажем; бесплодные буро-коричневые холмы и редкие огородики по берегам речушки. Гагарин скоро должен был полететь в космос, а на просторах Испании народ жил в землянках, орал деревянными плугами, ходил зимой босиком... и ел крыс.

В общем-то, это не совсем и крысы. Это нутрии. Лично я когда-то пробовала нутрию и видела людей, которые их разводят. Она, конечно, съедобная. Но, если бы мне сказали, что это обычная подвальная крыса, я бы не удивилась. В связи с этим вспомнилась одна небольшая история, но фломастеры, как известно разные.

Малыш Нини вместе с дядюшкой Крысоловом и собакой Фа обитают в землянке и промышляют тем, что охотятся на крыс. Питаются они теми же крысами, а остаток продают за гроши в кабак. Для местного населения это сущее лакомство. У них нет обуви, они никогда не моются, дядюшка Крысолов ни разу в жизни не брился и не может сказать за раз больше двух слов – у него мозги тогда заворачиваются. А еще Крысолов приходится Нини одновременно и дядюшкой, и отцом. Догадайтесь, почему?

Да, деревенский народ прозябает в кромешной нищете, которая настолько их отупила, что даже Почтальон, признанный врачами слабоумным, на уровне 8-ми летнего ребенка, запросто продолжает сидеть со всеми в кабаке. Но в своей первобытной ограниченности они обладают природным благородством и чистотой. Это люди земли, как колосья, произросшие из неё, и на неё же покладющие свои жизни. От того, выпадет ли дождь на Пресвятую Деву Санчу Абарка, и не ударит ли мороз до святого Ауспеция, зависит, начнется ли по всей долине страшный голод. Они гармоничны.

Вот почему любой принудительный ликбез села всегда воспринимается как насилие над их естеством. Ведь даже малыш Нини, над которым генетика усмехнулась, и вместо дебила сотворила вундеркиндом, наотрез отказывается ходить в школу. Он не хочет учиться, не хочет ни богатства, ни преклонения. Все что Нини нужно – это верная собака, тепло тлеющих углей на полу землянки, и чтобы до святого Вита в речке появилось крысы.