5

Эта книга не о грязи, не о порно, приевшемся всем до обыденности к 2060 году, не о том, как далеко зашли люди - так далеко, что уже и не люди вовсе, а морфы, кто дети, кто звери, а кто так, с зеркальными ногтями. Эта книга въелась под кожу, вцепилась в сердце так, что даже тяжело вздохнуть, дочитав ее. Потому что это пронзительно. Потому что это невыносимо. Одновременно невыносимо больно и невыносимо прекрасно. Потому что - не просто любовь или эмоции, это что-то такое, изнутри, то согревает, то рвет в клочья.

я, конечно, умру за эти два месяца
но останусь живой
а потом ты приедешь обратно в Москву из незнаючегокудавыедете и напишешь мне:
«Ну что, девочка. Я прилетаю в пятницу и остаюсь. Ты меня впустишь?»
и вот тогда я уж точно, однозначно умру

Я не знаю, то ли я такой железный дровосек, то ли правду друзья говорят - мегера, но чаще всего книги, даже самые лучшие и правильные, не попадают настолько в меня. Читаешь и думаешь, как хорошо написано, вот так любовь. Но нет, не моя, не чувствую, не то. А эта - попала. Сломала железного дровосека к чертям собачьим, на куски, потому что - обо мне. И от этого еще хуже. Потому что чем дальше, тем сильнее хочется забиться в угол и шептать, безумно покачивая головой "Нет! нет, нет, нет, не надо так!", хотя и знаешь с самого начала, что хорошо не получится. И все равно веришь, и эта неизбывная нежность, через край, через всю грязь и жуть, и она захлестывает так, что дышать просто нечем.

а я не буду об этом думать
у твоих детей не может быть порока сердца
если они унаследуют твое сердце

Невероятная, невероятная книга. Взяла и - насквозь. Больно. Я, как Щ с его электрической собачкой - "кто мог знать, что бывает такая странная, такая захватывающая нежность, кто мог знать, что я так умею". Вот, умею, оказывается. Никогда в жизни ни над одной книгой не плакала, а из-за этой - с комком в горле, губы дрожат, и пальцы, и часть меня все-таки забилась в свой темный угол и плачет ручьями. И внутри все расцарапано.