5 Кто-то же должен делать Весну...

В этом романе автор отходит от привычной для постоянных читателей Крапивина схемы. Потому что книга начинается не с рассказа о синеблузом и красногалстучном счастливом (или тревожном) мальчишечьем детстве. А перед нами предстаёт молодой, однако уставший душой (послевоенное проклятие всех воевавших и убивавших) мужчина. И хотя чуть позже Крапивин отправляет читателя в воспоминания Артёма о его пионерсколагерном подростковом детстве и о романтической дружбе с девочкой, однако мы всё равно помним о том, что это только подводка к жизненной ситуации Артёма. А вот дальше включаются знаменитые крапивинские Безлюдные пространства — правда на этот раз они не совсем безлюдные, и потому Артём попросту поселяется в них вместе со своей избранницей и её младшим братом. И тут возникает оригинальная ситуация: город вроде бы и знает обо всех этих площадях и территориях, и даже как-то пытается управлять ими (в смысле просто как бы давать разрешение на приобретение того или другого клочка земли на этой окраине города), однако же и совсем подчиниться городу эти Пустыри не хотят, о чём читатель узнает чуть ближе к концу повествования.

Конечно же происходят какие-то важные жизненно-бытовые события и происшествия, и постепенно Артём начинает всё более серьёзно верить и в само существование этих самых Безлюдных пространств и в существование особого города в междумирье — куда денешься, коли ты сам физически (физически?..) побываешь там и насмотришься всякого.

Вторая часть книги является едва ли не отдельным и независимым повествованием. Я имею ввиду встроенный в текст рассказ/пересказ неизданной (или всё-таки изданной?) книги о чёрных кирасирах, написанной одним из персонажей — содержание совсем отдельное и никак не связанное с основным сюжетом повести. Хотя как несвязанное — получается, что связанное.

Конечно же, Автор закручивает лихую пространственно-временную петлю, перемешивая события настоящего, прошлого и будущего в один гордиев клубок выборов — торчат из клубка несколько нитей, тяни за какую хочешь, но знай, что за каждым Выбором следует то или иное последствие. И выборы-то всё такие, что не каждому врагу пожелаешь встать перед такой дилеммой.

В результате, даже толком и не понимаешь, к какому читателю обращается Владислав Крапивин — к мальчишкам излюбленного крапивинского возраста в 10-12 лет, или к людям более старшего возрастного периода. Но совершенно отчётливо знаешь, и тому и другому читателю книга будет и интересна и полезна. Думать заставляет и приучает.