5 «Надо терпеть, чтобы воевать»

«Удивителен мгновенный переход, с которым боевая машина превращается в обыкновенный кусок металла!»
Как всегда, наилучшую картину странного поведения СССР накануне и в ходе ВОВ демонстрируют мемуары военного летчика. Сидели, как говорится, ровно на пятой точке партия и правительство СССР, а потом внезапно решили перевести личный состав ВВС на казарменное положение. Одним указом все летчики и техники, которые прослужили в РККА меньше 4-х лет приравнивались к срочнослужащим. Так как большинство из них были женаты и имели детей, и жили нормальной семейной жизнью, то отрыв от семей и перевод в казармы был воспринят без понимания. Многие жены забрали детей и просто уехали. Летчики находились в депрессивном состоянии. А жить было негде. Казармы на скорую руку переделывались под общежития. Сам Еремин в то время был помощником командира эскадрильи и именно ему приходилось разъяснять людям то, что он сам не мог понять. Летчиков гоняли в патрулирование, но четкого управления и связи не было. Таким оставалось положение и с началом войны. Все вылеты сводились к выполнению такого задания, как «имеются данные о том, что немецкие танки уже прошли Умань. Надо слетать, уточнить…». Отправившиеся на разведку сталкивались с вражескими истребителями и становились их легкой добычей. Начинал войну Еремин на «ишачке», машине, которой не хватало ни скорости, ни огневой мощи. Как правило, требовалось два «И-16» для того, чтобы сбить немецкий «Дорнье». Но не слабые машины стали проблемой первых дней войны, а бестолковые люди. Много было таких хозяйственников, которые обеспечивали авиагруппы горючим, получив инструкцию об уничтожении имущества, хранящегося на складах, сразу начинали жечь все, что горит. Летчикам даже не позволяли забрать кожаные регланы! «На наших глазах гибло нужное нам имущество, хотя мы продолжали сражаться.» Прожекторов не было, и летчики должны были наудачу летать в темноте, разыскивая вражеские машины. Часто, при возвращении на аэродром, наши самолеты расстреливались своими же стрелками. Когда Еремина сбили, то на перекладных его отправляют в Днепропетровск. Отправляют в город, который еще не почувствовал войны в гипсовой шапке, окровавленной гимнастерке и с закрытым глазом. При помощи посторонних людей он сам должен на трамвае добираться до госпиталя. Люди дают ему еду, но он не может ни есть, ни говорить – к подбородку у его привязана дощечка со шлангом, для жидкого питания. Благодаря упорству и силе воли, Еремин сумел снова вернуться в строй и даже продолжил летать. После снятия гипсовой шапочки он снова учился говорить, жевать и так далее. Профессор Агатов удалял ему остатки сломанных зубов, костей челюсти и корней… Целью любого раненого на войне было возвращение в свою часть. Ведь в своей части фронтовик чувствует себя как дома и воюет в полную силу. Вероятно, именно поэтому и заставляли выписывающихся из госпиталей направляться в другие части. А те не подчинялись и бежали к своим, рискуя попасть под трибунал. «Существует общий порядок. После ранений мы всех отправляем только в запасные полки» - так гласил непонятно кем принятый закон военного времени. Кстати, Еремин также самовольно возвращался в свой полк. В полку вместе с ним воевал и Маресьев, и Вишняков. Машин в полку было мало: полтора десятка И-16, два Ил-2, неисправный МиГ-1 и все. Пополнение осуществлялось за счет ремонта старых самолетов. И только гораздо позже на вооружение полка поступает новый «Як». На нем уже стояла 20-мм пушка «ШВАК», обладающая большой скорострельностью. Едва только летчики воспряли духом и собирались направляться в Саратов, для получения новых машин, как пришел новый непонятный приказ, приказ о расформировании третьих эскадрилий во всех авиаполках. Такая участь постигла и эскадрилью Еремина, а ведь в ней было много опытных летчиков, переживших первые месяцы войны. Позднее, Еремин будет сетовать на бессмысленность такого дробления авиаполков, говорить, что к двухэскадрильному составу пришлось привыкать долго и трудно. «Да и что такое два десятка самолетов. Когда начались бои, зачастую собрать на вылет две боевые группы по 6-8 самолетов было не так просто. Но… приказ есть приказ, и эта болезненная перестройка перед началом трудных боев произошла.» Потом на «Яки» заставили надевать лыжи, которые увеличивали лобовое сопротивление и снижали скорость. Но самым ужасным было то, что часто лыжи срывались с замков и самолет в воздухе становился неуправляемым. Техники постоянно работали по ночам, на морозе ремонтируя эти лыжи, которые из прекрасного самолета сделали неповоротливую машину… Ночевать летчиков возили с аэродрома в далекую деревеньку, примерно 10 км. На отдых времени практически не оставалось. Радиосвязи не было, в воздухе вся ответственность за выполнение боевого задания ложилась на ведущего. Так как штурмовиков не хватало, то для штурмовых действий использовались истребители! Это сразу привело к увеличению потерь в полку. Ведь «Як» не защищен броней, как штурмовик и попадание любого осколка и даже пули может оказаться для него губительным! Особенно уязвим был мотор водяного охлаждения. Осколку было достаточно перебить один из патрубков с водой и самолет выходил из строя. Лишь к середине 1942 года стали появляться Ил-2 и истребители понемногу освобождались от штурмовок. Другой сложностью «Яка» был изменяемый шаг винта. В отличие от других самолетов, лопасти на «Яке» в полете меняли положение. Винт мог загребать либо больше, либо меньше воздуха. В каждой ситуации летчик был обязан помнить и понимать, какое положение винта наиболее выгодно для увеличения скорости, или набора высоты. Вот такая вот высшая математика. Для этого была нужна практика, а в бою не сильно попрактикуешься… А еще на «Яке» была слабая обзорность, но фонарь открыть было нельзя, это вело к потере скорости. Для обзора летчику приходилось увеличивать сектор эволюциями самолета. «Яки», на которых летала эскадрилья Еремина были первыми самолетами саратовского завода. Все машины были разными. Подобно «Яку» легко уязвимым был немецкий Хе-113, который уступал «Яку» на вертикали и его слабым местом был водяной радиатор. Расположенный в центроплане. Хвалит Еремин и немецких летчиков, которые во время боев под Сталинградом могли спокойно садиться и взлетать на «мессершмиттах» на проселочные дороги. А ведь истребитель при разбеге и на пробеге не слишком устойчив! Но когда и у нас появились более совершенные самолеты, то воздушный бой стал не подвигом, а профессиональной работой. В массе своей до победы дожили те летчики, которые начали воевать в сорок третьем году и позднее. Кстати говоря, лишь в сорок третьем году начали особым образом выделять летчиков, сбивших десять и более самолетов противника, до того все самолеты записывались на группу. Еремин четко доказывает, что катастрофа наших войск под Харьковом (печальной знаменитый Барвенковский выступ) стала возможной благодаря легкомыслию руководства. Помимо Тимошенко причастен к катастрофе был и Жуков, но он спокойно описывал эту катастрофу в своих мемуарах… А ведь неудача под Харьковом предопределила весь сорок второй год, весь ход событий этого года. А потом уже на наших самолетах (Як-7) начало появляться радиооборудование, воевать становилось легче. Но навязывались английские и американские самолеты, которые нельзя было и рядом поставить с «яками». Иностранные самолеты не были созданы для воздушного боя. Довелось Еремину и поучаствовать в рекламной акции: в приемке самолета-подарка от колхозника Головатого, который насобирал денег и построил самолет для Красной Армии. Продал старик мед и купил для Ерёмина самолет за почти 100 000 рублей. Пытались заставить Еремина взять в свой полк и девушек, но он категорически отказался. В отместку его истребителей заставили корректировать огонь для артиллеристов, просто издевка какая-то! И еще ставили в пример другим летчикам. А потом был еще один подарок от колхозника Головатого и все это очень напоминало дешевый цирк и постановку. За второй самолет Головатый получил даже телеграмму от самого Сталина.
После долгожданной Победы, летчикам пообещали сделать специально в их честь воздушный Парад Победы. Но 19 августа 1945 года погода испортилась. Парад летчиков и их боевых машин не состоялся. Як-3 Еремина и «лавочкин» летчика Кожедуба были отправлены в музей имени Фрунзе. Там Як-3 находился в течение 13 лет, а потом был передан в музей ОКБ Генерального конструктора А.С. Яковлева. Словно был намеренно убран с глаз долой. Ведь его хозяин так часто любил повторять фразу: «Хорошо, что все, что напоминает войну, исчезает.» Аминь!